Елена Мадден - Наши трёхъязычные дети

В изостудии Алек старается, Т. его хвалит. К сожалению, дома он рисует нечасто: видимо, у него нет склонности к изобразительному искусству.

М.-вы жалобы:

look on me вместо watch me,

hier / there in вместо in here / there,

what other (was anderes) вместо something else.

И всё то же do к месту и не к месту.

She вместо he (Алек).

По-русски, кроме морфологии (отдельные неправильные формы, род) у Алека неправильно разве что одинарное отрицание по немецкому образцу («никогда ела»).

Тесты перед школой. Перенервничав, пообещала Алеку купить самолёт («чтобы сам летал», – уточнил он), если выдержит испытания для справки, что готов к школе. Должен говорить во что бы то ни стало, по-немецки, по-русски или по-английски… Логопед была русская (я поняла позднее, взглянув на табличку на двери кабинета). Спрашивала его сначала по-русски (Аню только по-немецки). Алек старательно говорил, правда, иногда то ли не понимал, то ли фантазировал (на вопрос о домашних животных начал перечислять всех плюшевых; потом сказал, что у него дома есть кошка)… Выдержал испытание. Вечером спросил, купила ли я самолёт.

М.: Аня чуть-чуть учила французский. Райнер прививал ей вкус к этому языку, и она потребовала, чтобы М. научил её паре предложений. М. начал объяснять: «Je» – это «я», «ne» всё равно что русское «не», «sais» значит «знаю», «pas» – «не». М. хотел её перехитрить, не хотел специально рассказывать, что французское отрицание должно стоять и перед глаголом, и после. Удалось: она ничего особенного не заметила и приняла структуру такой, как есть. Потом она захотела узнать, как говорят «Спокойной ночи». М. сообщил, с французским произношением: «Bonne Nuit» [Nuii]. Аня выговорила это на немецкий лад: «Bonne Nueett», то есть со средневековым произношением. Засыпала, снова и снова повторяя: «Je ne sais pas. Je ne sais pas. Je ne sais pas».

М.-во горькое резюме об их английском. Мало практикуются в английской речи, это сказывается. Особенно у Алека, который, кажется, укрепился в чём-то вроде собственного «пиджина». Поправки не действуют. Например, он говорит «what other» (по немецкому образцу: [et]was anderes), «Me is cold / hot / wants» и т. п. (по немецкой модели: Mir ist kalt, heiß и т. д.). (Моё добавление: и по русской модели тоже…) Оба теперь говорят: «Me wants to say you what». (Ср. немецкое: Ich will dir ’was sagen).

Алек: «reimt Handtuch – петух».

Показала придуманное мной упражнение: идем за мёртвой водой «по узкой тропке» (передвигаемся по верёвочке, положенной на пол, на ходу разматывая клубочек). Теперь у нас дома разыгрывается «Сталкер»: Алек ходит только по верёвочке.

Педагог в изостудии похвалила Алека: всё лучше рисует, движения нравятся.

На Аниных рисунках заметила по-русски написанное имя: Аня.

Алек на вопрос М. ответил, что фильм-пародия «Черноуголька» («Coal Black») нравится больше «Белоснежки»: funny.

Играли в перестановки слогов (мышка, камыш) – им нравится. Начали предлагать свои слова для игры. Алек: лента (т. е. Talent?).

Аня считает до 24 (Adventskalender), но после 14 вынуждена посматривать в начало (не может одновременно заниматься словообразованием и следить за порядком цифр).

Объясняла Алеку, почему у нас в розетках стоит (всё ещё) «защита от детей»: малыш-гость может засунуть тонкие пальчики в розетку, его ударит током, может умереть. Алек (растерянно): «А потом? Когда ничего не будет?» Мне ничего не оставалось, как продолжать: «Тогда останется только закопать в землю». (Они ведь уже были на кладбище, о бабушке М. объяснил.) Алек же сказал нечто, что я (поначалу) не поняла: «Станет бэби… Я буду бэби». Я попыталась поправить: вообще-то становятся старше и старше… Оказалось, мысль Алека, оттолкнувшись от темы похорон (смерть бабушки), пошла по другому пути: «А потом снова будет бэби. Бабушка снова будет бэби. Хорошим бэби. А потом… растает [это отголоски сказки о Снегурочке]. А потом снова будет бэби…» Реинкарнация!

М. несколько поумерил мои восторги: он, оказывается, малышам читал книжку о Тибете. Там в основном шла речь о планетах, но и идея о новом рождении упоминалась. Правда, это было уже давно…

Просила Алека не «онемечивать» слово паззл (не выношу, когда немцы говорят «Pusel») – он выдал ещё одну «многоязычную» рифму: паззл – показывал! Радовался рифме и объяснял-оправдывал её: говорят «показывол» – так он слышит редукцию звука в заударном слоге.

Алек в детсаду, раздеваясь, подбирает рифму: «Außenfenster – Monster… Außenfenster – Menster…»

Убеждала Алека заниматься. В первый раз прибегла к сильному «взрослому» аргументу: сказала, что, если Алек не будет учиться, не сможет зарабатывать денежки, станет бездомным, будет голодать (как человек, который пару дней назад ночью полчаса рылся в мусорном контейнере). Алек возразил: мы с М. будем его кормить. Пришлось ещё усилить аргументацию: мы будем старенькие, кормить не сможем. Алек сердито потребовал: «Мама! Дай мне подумать!» Дала. Я о смерти говорить не решилась, хоть он и представляет её в гармонизированном варианте; мысль Алека, однако, направилась именно в это русло. Придумал вот что: «Тогда я буду ждать… пока ты снова родишься и папа снова родится». Пришлось раскрыть малоприятные подробности нового рождения: состоится оно не здесь…