Елена Мадден - Наши трёхъязычные дети

Детскую самодеятельность запоминают лучше детских «умных» стихов, сочинённых взрослыми.

Кажется, занятия в изостудии мало влияют на домашние рисунки детей! Надо бы огорчаться («мастерство не растёт»), а я… радуюсь: боялась, что занятия навяжут детям чужеродный стиль. «Польза» изостудии, на мой взгляд, не в умении «подражать природе», а в том, что дети учатся целеустремлённо «работать», развивают руку перед школой, получают общее представление о рисунке, о цвете.

Алек – неожиданно – лучше Ани сочиняет истории по картинке. С неожиданными, явно им придуманными деталями. Например: волк «посадил» грибы лисички; понюхал – вкусно! ждёт белочек, чтобы поймать (на приманку). Можно, конечно, предположить, что вспомнил продолжение картинки на другой странице (мы один раз уже эту книжку рассматривали; Аня, правда, не вспомнила) – отсюда догадка, что волк белочек поймать хочет. Но вот что он лисички «посадил» и понюхал (проверил, так сказать, действие приманки) – это уж точно Алекова фантазия.

Только было порадовалась, что «прошли» выпадения из памяти, – вдруг говорит нечто вроде «талбако» (вместо далеко). Записали его в СПЦ (социально-педиатрический центр) для обследования – через 3 с половиной месяца, раньше не вышло.

В изостудии Алек теперь рисует полностью самостоятельно! Я уже не сижу в группе, подхожу к концу занятия забрать детей и их «творения».

Сочиняли по дороге сказку о злых духах, которые во время Halloween’a хулиганят: пугают прохожих, задувают фонари и т. д. Аня: один дух кидал камешки, а фонарь «толстый», разбить не удалось, дух устал и упал на землю. Алек: а люди от радости танцевали, а потом дух вскочил, забрал в рот других духов и вдруг всех выпустил (т. е., рассердился на людей и организовал эффектную акцию?), люди убежали. Всё-таки Анина фантазия более предсказуема, а у Алека неожиданные (не вполне понятные) повороты.

Чувство юмора Александра. С таким же смешком, как наблюдал в свой день рождения передвижение дистанционно управляемой машинки, слушал – во второй или третий раз, – как вёдра сами пошли домой, топор дрова рубил, печка выломалась из избы и зашагала во дворец. Смесь чувств: изумление и восторг.

Удивляюсь «долгоиграющей» памяти Алека (на фильмы): пересказал мультфильм о «золотом мальчике» (за которым гнались разбойник и др.). Фильм этот мы смотрели давным-давно!

Решила проверить, насколько произвольны названия Алековых «абстракций». Показала ему его же «картину», нарисованную 2 месяца назад. Алек тогда объяснил: это «клоун с красной головой и руками». Теперь, через 2 месяца, Алек, рассматривая старый рисунок, перевернул его вверх ногами. Новое название: «Клоун стоит на руках». Стало быть, это всё-таки «реализм», и, получается, Алек помнит темы своих работ.

Алек говорит грамматически правильно: несколько раз использовал «мужское» прошедшее: «Я помыл» и т. п. Всё это благодаря Аниным настойчивым поправкам, которые она делает после России.

Высказался: «Я сам справлюсь» (не «сама»).

Написала стишки и упражнения (практически, книжицу) для корректировки их ошибок в глагольных формах. Ошибки такие (у Ани – меньше, у Алека – больше): возьмить, возьмёла, бежу, (по)мо́жу, помогёшь, хо́чу, хочем, будю, сидю, видю, глядю (и гладю), лю́блю, плакаешь, упа́дешь, прятает, головит, сказаешь, сказает.

Алек: «сняй» (сними – на камеру), «папа спёт» (!) – поправился сам: спит.

Алек по моей просьбе пересказывал «Репку». В целом хорошо справился, если не считать обычных ошибок («никогда вытущили»). Алек рассказывал не заглядывая в книжку, свободно, без запинок. Как очевидец, я бы сказала. Как-то по-деловому рассказывал. На ритм не обращал внимания, придерживался… основных событий, скажем так. Не фактов – от фактов он как раз без тени сомнения отступал. Киску, например, пошли звать, а её нет – «тогда собачка пошла посмотреть в доме, киска где». Ещё вольность: в конце концов обошлись без мышки, репку вытащили «дедушка, бабушка, собака и девочка». Вытащили – и понесли в дом. «Всё. До конца» [рассказал]. (Алеку, видимо, надоело говорить.) Мне хотелось его побудить высказываться дальше, спросила: «А есть репку не стали?» Алек неохотно продолжил: «Ну, они теперь готовют…». И дал понять, что уговорам продолжать не поддастся: «И это теперь до конца, мама». Решение окончательное, обжалованию не подлежит…

Слушают «Вредные советы» всегда с серьёзными лицами. Спрашиваю: «Так что, хороший совет?», «Ну что, будем так делать?» – отвечают в один голос: «Нет!» Читала о начальнике, который предлагает маме лучше уж сидеть дома с её ребёнком, связав ему ноги и держа за руки, – Алека вдруг прорвало: «Если ты меня завяжешь, я так побегу… , – вскочил, показывает: семенит “связанными” ногами, – или так сделаю…» (демонстрирует, как выпрастывает ноги из воображаемой верёвки). Нечто подобное уже было после сказки о Морозке. В тот же день вечером Аня ела неаккуратно, на сиденье остались крошки натёртого сыра; в ответ на моё замечание Аня напомнила, усмехаясь: «Советы…» Мол, следую советам, какие ты нам читала… У Ани, таким образом, более точная (отстранённая) реакция на «искусство». Правда, серьёзное восприятие Алека я сама спровоцировала: в начале стишка заметила вскользь: «Алек, это про тебя».