Е. Назарова - Рыцари Круглого стола. Мифы и легенды народов Европы

Заглянул Леминкайнен во все окна и везде видел то же самое. Невольный страх закрался и в его душу, он увидел ясно, что ему нельзя более оставаться на острове: надо было спешить на родину. Пошел он на берег, к тому месту, где лежал его челнок, но увидел одни лишь полусгнившие остатки его. И принялся он быстро за работу и стал искусной рукой вырубать себе новое судно. Под утро судно уже было готово, и первые лучи солнца опять застали его на море – он мчался на родину, и попутные ветры широко раздували его парус, а пенистые волны тихо и мерно, словно лаская, колыхали его челнок. А сам Леминкайнен горько оплакивал разлуку с друзьями и милыми, которых покидал навсегда, плакал, пока еще виден был остров, пока высокие горы не погрузились в волны.

Долго ехал Леминкайнен, нескоро увидел он берега своей родины! Невесело вышел он на берег.

«Что-то ждет меня там? Кто-то встретит меня?» – думал он, ступив ногой на родной песок. Приходит на место, где прежде стоял дом его отца, где жили его близкие и родственники, приходит и не узнает места. Все как будто переменилось: вместо прежнего селения видит он обширную площадку, заваленную грудами угольев, вместо прежних друзей и родных находит среди развалин давно побелевшие от дождей и снегов кости – видно было, что огонь и меч опустошали здесь все, а бурный осенний ветер мало-помалу стирал и разносил самые следы прежнего жилья на этом месте. Видит Леминкайнен, что там, где прежде был дом отца его, теперь растет осиновая роща, высокие ели стоят в огороде, а прозрачный студеный ключ порос частым вереском.

– Я играл на этом дворе, я прыгал по этим камням, я катался бывало по тем лужайкам, я жил здесь с доброй матушкой моей – и где же это все теперь?

И горько зарыдал сирота; не домов было жаль ему, не широких дворов, не мягких лужаек – жаль ему было доброй матушки. Плакал он день, плакал другой, на третий день встал мрачнее ночи, глаза его пылали, как огонь, и лицо его было страшно, – видно было, что в нем проснулся прежний мужественный дух и заговорило прежнее желание мстить обидой за обиду.

– Пойду я туда, в Пойолу, где живут без жалостные враги мои; пойду ли туда один или с толпой смелых товарищей, все равно не вернусь на родину, прежде чем не расплачусь с ними дочиста.

И пошел он быстрыми шагами по берегу моря, позабыв и слово, данное матери перед разлукой, и опасности, ожидавшие его на пути в Пойолу.

Долго ли, коротко ли шел он по берегу, а только сильно проголодался. Стал он глядеть кругом себя, полагая, что найдет, чем утолить свой голод, взглянул на море и видит, вдали чернеется на нем какое-то большое судно; всматривается Леминкайнен и видит, что много сидит на том судне народу, что на руле стоит высокий старик с густой седой бородой, а впереди всех гребцов сидит широкоплечий красивый мужчина средних лет, с головы до ног запачканный сажей. И стал кричать с берега Леминкайнен, стал спрашивать, чье идет судно и куда направляется. В один голос отвечал ему народ с судна:

– Откуда ты сам и что ты за человек, когда не слыхал о знаменитом судне Калевалы, когда не узнаешь в нашем рулевом Вейнемейнена, а между гребцами Ильмаринена.

– Не случалось мне их видеть, – отвечал, почтительно кланяясь, Леминкайнен, – а по слухам давно уж о них я знаю. Куда же вы, друзья, путь держите?

– Мы плывем на Север, в дальнюю Пойолу, плывем для того, чтобы похитить из Пойолы Сампо, которое там спрятано в медной горе. На Севере – Сампо, и все там живут припеваючи, а мы без него в Калевале с голоду умираем.

– Не возьмете ли вы меня к себе в товарищи, – сказал обрадованный Леминкайнен, – я ведь тоже иду в Пойолу.

– Садись, поедем вместе, – сказал Вейнемейнен, – мы хорошему товарищу рады.

Подъехало судно к берегу, быстро вскочил в него бесстрашный Леминкайнен, и опять мудрый певец Калевалы направил бег его к далеким берегам негостеприимного Севера.

Шумно рассекая волны бурного моря, мчалась на север, в мрачную Пойолу, ладья мудрого Вейнемейнена, весело пели на ней его спутники: Леминкайнен заливался во все горло, Ильмаринен подтягивал только вполголоса, а все остальные стройно вторили им дружным хором.

– Экое пенье на море, экое веселье! – говорили прибрежные жители, мимо которых птицей проносилось по морю чудное судно Вейнемейнена. Целый день плыли они морем да еще день болотом, на третий выбрались в широкую быструю реку; проплыв недолго рекой, они стали приближаться к водопаду, и Леминкайнен, боясь, чтобы судно их не разбилось о камни, обратился к реке с униженной просьбой: