Леонид Ашкинази - Очень общая метрология

Техническую метрологию можно разделить на прикладную и «высокую» метрологию. Прикладная, то есть практическая — это метрология в цеху и лаборатории, «высокая» — метрология метрологов, обеспечивающая существование практической метрологии сегодня и завтра. Собственно, такое деление есть и в других областях человеческой деятельности. Например, есть высокая любовь и практическая любовь — сегодня вечером. С одной стороны «- Ты меня любишь? — А почему нет?», с другой «- Ты меня любишь? — А что я, по-твоему, делаю?» Соответственно, есть связь между ними. Есть высокая педагогика и есть практическая: практическая — это ваши отметки на экзамене, а высокая — передача «от учителя к ученику» понимания сути предмета. А также наше понимание педагогики, как ствола, стержня, ядра того, что обеспечивает продолжение существования культуры, ipso facto — цивилизации. «Цепь культуры не должна прерываться. Иначе человек снова будет добывать огонь трением двух хорошо высушенных деревяшек».

Сфера действия метрологии в социологии и психологии, как это ни странно, относительно больше, нежели в физике и технике. Физика кроме измерений строит гипотезы, теории. Доля работ, посвященных теории — как по объему публикаций, так и по трудо- и мозгозатратам — не уступает измерениям. Количество ссылок в Сети при запросе «физика измерение» и «физика эксперимент» составляет 7 миллионов, а «физика теория» и «физика гипотеза» — в два раза больше. В технике метрология также не доминирует, главная задача техники — создание вещей. Метрология играет при этом важную, неизбежную, но не главную роль.

Ни в социологии, ни в психологии нет работающих в физическом или техническом смысле, то есть широкодиапазонных и надежно предсказывающих теорий. Да и не слишком стремятся социологи их строить, понимая ограниченность сегодняшних методов. В социологии с большим трудом и не всегда с достаточной для практики точностью предсказываются результаты выборов и успешность тех или иных товаров на рынке. В психологии предсказываются общие вещи — например, профпригодность. Но имела ли место в психологии хоть раз достаточного объема и корректно выполненная проверка? О чем-то более сложном — например, о надежном определении пригодности к совместной жизни — даже и речь не идет. Имеющиеся в Интернете и всякой помоечной литературе способы определения «совместимости» — смесь тривиальности и бреда. Разумные вещи написаны у Акоффа и Эмери, но и эта модель относительно проста (2 параметра по 2 значения, то есть 4 типа, правда, 16 типов пар — Акофф Р., Эмери Ф. «О целеустремленных системах».

А если и есть приятные исключения, но они — результат не столько социологической науки, сколько искусства. Вот например:

«Для российского читателя нельзя не отметить такой пункт в творческой биографии социолога как теоретическое предсказание им распада «Советской империи» (то есть Варшавского блока с доминирующим СССР — всей территории, которая контролировалась советскими войсками). Это предсказание, выведенное из общей геополитической теории, было сделано и высказано в ведущих американских университетах в 1980 году, и опубликовано в книге «Веберианская социологическая теория» (1986). Кардинальным отличием его от многих других предсказаний (Л.Троцкого, Э. д'Анкосс, А. Амальрика и др.) является корректная схема дедуктивного вывода из общей теории (полученной из анализа совсем иных случаев — не России!) и начальных условий для Варшавского блока и СССР в 1980 году».

Причем само применение вроде бы научных методов еще не означает, что это наука — это надо доказать. Сделать теми же методами хотя бы пяток прогнозов. С другой стороны, возникает специфическая трудность:

«Допущение, что социология не способна предсказать и, следовательно, менее научна, — неприемлемо. Иногда предсказанное социологами не случается потому, что социологи это предсказали и способствовали действиям, которые не дали развиться их предвидениям. Так, предсказания Маркса вдохновили ряд революций, но и стимулировали переговоры между трудом и капиталом, сделав революцию менее вероятной. Или пример теории модернизации: и прогрессисты, и консерваторы использовали ее версии для продвижения и развития подобной политики во всем мире».

И тут же — если проваливаться в болото, то по-большому — мы сталкиваемся с важнейшим отличием социологии и психологии от физики и техники. Объектом этих наук являются люди — прямо или чуть опосредовано. А многие считают, что эксперименты на людях недопустимы. Если принять эту позицию в полной и категоричной форме, то социология и психология получают статус «наблюдательной науки», который принципиально отличается от естественных наук. Это клеймо — да не три лилии на попе, а неприличное слово на лбу на всю жизнь. Поэтому вопрос заслуживает хотя бы краткого рассмотрения. Мы зададим три вопроса. Чем плох и плох ли вообще этот статус. Ограничивает ли он познание. Действительно ли нельзя делать эксперименты на людях?