Яков Белицкий - Богословское-На-Могильцах

«В молодости моей, — писал князь, — учился я прилежно и понятно и почерпнул просвещения, какие только имел случай почерпнуть».

Но более всего он преуспел в тончайшем ремесле придворного политеса и еще, несмотря на сравнительно юный возраст, быстро и досконально изучил переменчивый и злопамятный нрав своего высокого покровителя, сумев, в отличие от большинства других придворных, навсегда сохранить благорасположение будущего императора.

Он искренне считал Павла своим благодетелем, хотя судьбе было угодно распорядиться таким образом, что именно Гавриил Гагарин, а еще более его сын, не желая того, способствовали мученической гибели императора…

Послужной список владельца усадьбы длинен и разнообразен.

«Русский биографический словарь» Александра Александровича Половцева, многолетнего председателя Русского исторического общества, начинает статью о Гаврииле Петровиче Гагарине такой многозначительной фразой: «В юности пользовался расположением Елизаветы Петровны».

Летом 1773 года двадцативосьмилетний князь — волонтер в турецкой кампании. Главнокомандующий Петр Румянцев, заметив гагаринскую смелость и смекалку, производит его в премьер-майоры. Через год он получает и первое придворное звание: камер-юнкер.

О камер-юнкерстве мы нынче знаем только по пушкинской биографии, когда высочайшим указом от 31 декабря 1833 года титулярного советника «всемилостивейше пожаловали» в это звание. И как записал П. И. Бартенев со слов П. В. Нащокина, «друзья, Виельгорский и Жуковский, должны были обливать холодною водою нового камер-юнкера: до того он был взволнован этим пожалованием! Если б не они, он, будучи вне себя, разгоревшись, с пылающим лицом, хотел идти во дворец и наговорить грубостей самому царю».

Но негоже нам со столь высокой меркой подходить к князю Гавриилу: и век иной, и натура иная, и лет ему было, заметим, двадцать девять, так что в отличие от поэта не было у него основания сказать: «…я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам)». Князь Гагарин первым придворным званием должен был быть доволен: карьера его двигалась успешно. В царствование Екатерины каждый, кто получал это звание, сразу же становился обладателем чина статского советника (бригадирское звание по петровской «Табели о рангах»; при Александре I велено было считать камер-юнкерское звание не приносящим никакого чина).

Князю при дворе Екатерины жалуется чин за чином: через десять лет Гагарин уже камергер, а с 1793 года — сенатор. Еще через девять лет он будет заседать в Государственном совете рядом со своим тезкой Гаврилой Романовичем Державиным. Позже сменит знаменитого стихотворца на посту президента Коммерц-коллегии, иными словами — министра торговли. Особой близости между ними не было, но были они оба несдержанны на язык и некоторыми своими суждениями приводили в остолбенение не только чиновничье племя, но и высших сановников империи. Один прилюдно, правда за глаза, обозвал Павла дураком. За это могли и в Сибири сгноить — а Державину сошло с рук. Только был он именным указом отослан из совета в Сенат без права входа во время высших заседаний в кавалергардскую залу.

Недаром у Пушкина: «Державин, бич вельмож!» А поэт пушкинской поры Владимир Сергеевич Филимонов в стихах, посвященных Державину, написал так:

Что касается князя Гагарина, он, казалось бы, и в мыслях не мог произнести хулу на своего благодетеля! Но вот член одной из правительственных комиссий Н. С. Ильинский записал однажды в дневник, что в беседе про то, какими путями появляются на свет божий новые законы, князь Гавриил Петрович изволил заметить, что «в самодержавном управлении, где государь делает что хочет, трудно утвердить законы. Вот сегодня мы поднесем государю, он утвердит, а завтра отменит. Это мы видим сами теперь ежедневно».

В описываемые годы Гагарин почти безвыездно жил в Петербурге, но имение себе он уже приглядел. Произошло это, по всей вероятности, не ранее 1775 года, когда сочетался он законным браком с девицей Прасковьей Федоровной, урожденной Воейковой.

Про нее мы никаких подробностей не знаем, за исключением того, что замуж она вышла восемнадцати лет; и еще в письмах княгини Натальи Репниной к князю Александру Куракину нашлась такая шпилька по поводу молодой Гагариной: «Сколько я могла приметить, то достоинства ее весьма закрыты».