Джон Брокман - Эта идея должна умереть. Научные теории, которые блокируют прогресс

Когнитивный ученый; стипендиат Ambizione, Центр когнитивных наук Университета Невшателя.

Мой ответ на вопрос, заданный Edge.org в этом году, был вдохновлен пессимистической точкой зрения Макса Планка на научные изменения:

Обычно новые научные истины побеждают не так, что их противников убеждают и они признают свою неправоту, а большей частью так, что противники эти постепенно вымирают, а подрастающее поколение усваивает истину сразу.

Разумеется, это высказывание было воспринято неоднозначно. Однако более образованная публика начала серьезнее относиться к ней, когда Томас Кун отметил, что авторитетные ученые имеют довольно серьезные стимулы сопротивляться новым теориям, потому что в противном случае им пришлось бы ставить под сомнение результаты работы всей своей жизни.

Но даже если ученые, обладающие всей свободой дискурса и свидетельствами, не могут изменить своей точки зрения, когда это становится необходимым, на что остается надеяться всем остальным? Зачем вообще тратить время на попытки кого-то переубедить?

К счастью, Планк был неправ. Детальное изучение основных изменений в мире науки раз за разом показывает, насколько быстро ученые принимают новые теории – при условии, что те обладают достаточным подкреплением.

К примеру, вряд ли стоит винить ученых XVI века за то, что они отвергали гелиоцентрическую модель Коперника. Она не объясняла имевшиеся данные лучше других, она была наполнена безвкусными запоздалыми корректировками, а кроме всего прочего, она не давала ответа на простой вопрос: «Если Земля движется, то почему мы этого не ощущаем?» Но по мере того как все имевшиеся вопросы обретали ответы – Кеплер придумал эллиптические орбиты; Галилей объяснил принципы движения, – гелиоцентрическая модель быстро обрела поддержку.

Другие теории, которые также требовали значительных концептуальных изменений, принимались намного быстрее, поскольку с самого начала были основаны на более качественных аргументах. Когда Ньютон впервые предложил новую теорию света, опровергавшую многовековые убеждения, он сделал это в рамках короткой статьи, которая содержала довольно мало экспериментальных свидетельств для его заявлений. Однако его теория показалась убедительной многим ученым (и это никак не было связано с авторитетом Ньютона, поскольку в то время его мало кто знал). Когда 30 лет спустя Ньютон опубликовал свою «Оптику» со значительно более качественной презентацией той же теории и множеством хорошо описанных экспериментов, он буквально взял штурмом позиции натурфилософов; через несколько лет и после некоторых усилий большинство из них согласились с его идеями.

Джозеф Пристли, до самой своей смерти веривший в существование флогистона, часто считается одним из наиболее ярких примеров упрямства, присущего даже самым одаренным ученым. Однако Пристли все же был скорее исключением. Когда Лавуазье начал публиковать свои открытия и критиковать концепцию флогистона, он встретил одновременно и сопротивление, и принятие – сопротивление новым теориям, которые были не до конца сформулированы даже в мозге самого Лавуазье, и признание силы его методов и результатов. И как только французский химик смог сформулировать теорию, способную объяснить множество явлений, интересовавших научное сообщество, оно всецело восприняло ее уже через несколько лет.

Таких примеров можно найти много – суть идей Дарвина была принята его коллегами вскоре после публикации «Происхождения видов», а идея подвижности платформ превратилась из предположения в теорию, заслуживающую описания в учебниках, всего за десяток лет. Оба эти примера показывают, что, когда аргументы достаточно хороши, подавляющее большинство ученых способно изменить свою точку зрения. Как отмечал историк науки Бернард Коэн, даже Планк, идеи которого были не менее революционны, чем описанные здесь примеры, смог убедить в них большинство из своих ровесников, а не только новое поколение.

По всей видимости, не каждая наука позволяет быстро достигать консенсуса – к примеру, у политологов нет возможности использовать столь же точные данные, что у физиков-ядерщиков. Тем не менее важно отдавать должное науке как таковой – не только потому, что изменение убеждений представляет собой своего рода подвиг, но и потому, что пессимистический и циничный взгляд на аргументы другой стороны может приводить к пагубным эффектам.