Зигмунт Бауман - Идет ли богатство немногих на пользу всем прочим?

Пусть для законных членов конгрегации супермаркеты служат местами богослужения и целью ритуального паломничества. Но для тех, кто подвергнут анафеме, признан дефективным и потому отлучен от Потребительской церкви, супермаркеты становятся вражескими форпостами, провокационно расположенными в местах их ссылки. Укрепленные бастионы преграждают доступ к благам, защищающим остальных от аналогичной участи: как согласился бы сам Джордж У Буш, они преграждают обратный путь (а для молодежи, которой еще не приходилось сидеть на церковной скамье, просто путь) к «нормальной жизни». Железные решетки и шторы, камеры видеонаблюдения, охранники в форме у входа и охранники в штатском, притаившиеся внутри, лишь усиливают атмосферу войны и непрекращающихся боевых действий. Эти вооруженные и тщательно охраняемые цитадели «врага, проникшего в наши ряды», служат постоянным напоминанием о вырождении и неполноценности туземного населения, об его бедственном и унизительном положении. Бросая вызов своей высокомерной и надменной неприступностью, они словно бы кричат: «Только попробуй!». Что попробовать?

Чаще и настойчивее всего в качестве ответа на этот вопрос называется «стремление к первенству». Имеется в виду стремление обыграть и опередить своего соседа или коллегу в состязании за положение в обществе. Чье-либо первенство предполагает неравенство. Социальное неравенство представляет собой естественный ареал стремления к первенству и его питательную среду — хотя в то же время является его порождением. Игра в стремление к первенству основывается на неявном предположении о том, что ущерб, причиненный неравенством, способно возместить лишь усиление неравенства. Привлекательность этой игры заключается в обещании превратить неравенство игроков из проклятья в актив, или, точнее, превратить социальное, общее проклятье неравенства в персональный актив; с этой целью критерием вашего успеха объявляется степень неудач других людей, мерилом ваших достижений — число оставшихся позади, и вообще рост вашей ценности определяется как масштаб обесценивания всех прочих.

Несколько месяцев назад Франсуа Флао опубликовал интересное исследование, посвященное идее об общем благе и тем реалиям, на которых она основывается [17]. Этот неутомимый исследователь и интерпретатор явных и скрытых тонкостей людских взаимоотношений уже долгие годы ведет борьбу против «индивидуалистической и утилитарной» концепции человека, которая в значительной степени представляет собой прямую и косвенную предпосылку западных общественных наук; она предполагает, что индивидуумы первичны, а общество вторично, и потому общество — факт совместного существования людей — необходимо объяснять, отталкиваясь от особенностей индивидуального поведения. Флао — один из наиболее последовательных и упорных сторонников противоположной точки зрения: общество первично по отношению к индивидуумам, и по этой причине мысли и действия индивидуумов, включая сам факт индивидуальных поступков, а также «индивидуальность» саму по себе, необходимо объяснять, исходя из фундаментального факта существования в рамках общества. В книге Флао об «общем благе» сводятся воедино итоги его многолетних исследований; ее можно рассматривать как обобщение и итог всей проделанной им до сих пор работы.

Основная мысль этого нового исследования, в центре внимания которого находится текущее состояние нашего радикально «индивидуалистического» общества, сводится к тому, что идея о правах человека в настоящее время используется для того, чтобы заменить ею и устранить концепцию «хорошей политики» — притом что в реальности эта идея не может не основываться на представлении об общем благе. Существование людей и их сосуществование, в сумме составляющее жизнь социума, является общим для всех нас благом, из которого и благодаря которому проистекают все культурные и социальные блага. По этой причине в своем стремлении к счастью мы должны ставить во главу угла опыт, институты и прочие культурные и естественные реалии общей жизни — а вовсе не показатели богатства, превращающие совместное существование людей в арену конкуренции, соперничества и борьбы между отдельными индивидуумами.

В своей рецензии на книгу Флао [23] Серж Одье указывает на то, что модели конвивиальности, выдвинутые Сержем Латушем и Патриком Вивере [9], приближаясь к идее, проповедуемой Флао в качестве альтернативы современному индивидуализму, имеют за своими плечами давнюю историю — хотя по большей части они существовали на редко посещаемой обочине публичной дискуссии. Уже Брийя-Саварен в изданной в 1825 г. «Физиологии вкуса» утверждал, что «гурманство», радость «сотрапезничества», то удовольствие, которое мы получаем, сидя за одним столом и делясь друг с другом едой, напитками, шутками и весельем, входят в число важнейших уз, скрепляющих общество. Нынешнее понимание идеи конвивиальности как близости, освобожденной от воздействия единых сил бюрократии и техники и не изувеченной ими, было предложено, развито и окончательно сформулировано в работах Ивана Иллича. Этот философ австрийского происхождения, католический священник и проницательный критик современного состояния общества был автором труда «Орудия конвивиальности» (1973), в котором выразил протест против «войны за выживание», ведущейся «профессиональной элитой». Впрочем, следует добавить, что коммерческие возможности, заключающиеся в привлекательности этих моделей конвивиальности, давно обнаружены и активно эксплуатируются потребительскими рынками; подобно многим прочим социальным и этическим импульсам, они подверглись коммерциализации и, как правило, помечены теми или иными торговыми марками. Кроме того, они учитываются и в статистике по ВНП — их доля в денежных суммах, переходящих из рук в руки, стабильно растет, и конца этому не видно...