Авишай Маргалит - Достойное общество

Одним из проявлений самодовольства сильных мира сего, нашедших отражение в законах о бедных, было стремление возложить ответственность за неудачу на слабые плечи бедняков. Причиной изменившегося отношения к бедным, которое в конечном счете привело к возникновению государства всеобщего благосостояния, стал серьезный удар, нанесенный по образу бедного человека как неудачника, лично виновного в собственных неудачах: бизнес-циклы капиталистической экономики привели к безработице слишком массовой, чтобы идея бедности как результата лени и пьянства сохранила хоть какое-то подобие достоверности. Массовый призыв в национальные армии также привел к тому, что отношение к новобранцам из бедных семей изменилось. Внезапно выяснилось, что и они могут внести свой вклад в войну. Но хотя убежденность в том, что бедность представляет собой результат моральной ущербности, существенно сдала позиции, она по-прежнему имеет место и служит этакой отравленной стрелой в нападках на общество всеобщего благосостояния.

Ничем не подтвержденная уверенность в том, что в общем и целом бедные сами виноваты в собственном печальном положении, остается прежде всего просто ничем не подтвержденной уверенностью. Кроме того, она принижает честь бедного человека. Но почему убежденность в том, что бедный человек автоматически является неудачником, унижает его человеческое достоинство? Неудача на экзамене, значимом для дальнейшей карьеры, вне зависимости от того, виноват в этой неудаче сам экзаменующийся или нет, мешает человеку, по крайней мере на какое-то время, сделать шаг к тому способу жизни, которому он отдает предпочтение. Эта неудача может быть болезненной, но она не служит поводом для того, чтобы отрицать само право неудачника быть человеком. Любая переоценка оступившейся личности со стороны общества или со стороны самой этой личности принимает во внимание только одну ее сторону, пусть даже и очень важную. Но точка зрения на бедность как на неудачу включает в себя целостное суждение о человеке как о существе ничтожном, о ком-то, кто не в состоянии получить доступ даже к минимально необходимым для жизни ресурсам. Взгляд на бедность как на отсутствие доступа к жизненно важным возможностям, ценность которых очевидна самим бедным, заставляет их тоже воспринимать себя как ничтожества, как если бы они были просто не способны жить такой жизнью, которая в их глазах стоила своего названия. За тотальной неудачей стоит никудышный человек, а не просто нерешенная – конкретная – задача. А когда обвинение в никудышности еще и лишено оснований, оно особенно жестоко и несправедливо, поскольку сопряжено с унижением.

Отсюда вывод – бедность унизительна. Общество всеобщего благосостояния создавалось для того, чтобы покончить с бедностью или по меньшей мере с самыми унизительными ее чертами. Общество всеобщего благосостояния решает эту проблему иначе, нежели общество милосердия, которое рассчитывает на жалость как на чувство, побуждающее людей подавать бедным.

Бедность представляет собой важный вопрос в «обществе милосердия», где бедным подают милостыню прямо или через публичный, но на добровольных началах сбор средств. Мотивирующим чувством в обществе милосердия является жалость, что бы там ни говорилось о других чувствах, которые должны побуждать человека подать бедному. Основатели общества всеобщего благосостояния как раз и старались исключить жалость как мотив и оправдание помощи нуждающимся.

Бедным подают не только из жалости, но жалость играет важную роль в практике раздачи милостыни. Просить милостыню унизительно. В комментариях к Торе раввины пытались смягчить унизительность попрошайничества, сказав: «Рядом с каждым бедным человеком у дверей стоит Бог» (Midrash Leviticus Rabbah). Но попытка смягчить унижение не работает даже в тех случаях, когда дающий действует от чистого сердца. Унизительной является сама ситуация попрошайничества. В противоположность этому, милость воспринимается как чувство благородное, а способность к милосердию есть одно из высших человеческих качеств. Милость есть один из тринадцати атрибутов Бога (см. Исх. 34:6–7), а в иудейской молитве Бога называют «отцом всемилостивым». Напряжение между двумя установками ощутимо на уровне почти физическом: с одной стороны, милость возвышает дающего; с другой – оказаться адресатом этого милосердия унизительно. Это напряжение составляет неотъемлемую характеристику милосердия, которое колеблется между жалостью и состраданием.