Виктор Смирнов - Гражданственность и гражданское общество

Кроме того, под прогрессом понимается именно определенный, западный путь (пускай в различных формах, присущих западным народам). Но если, как известно, сам Запад интересуется только собой, то отечественные историки, действующие в русле той же традиции, пытаются изыскать в событиях русской истории западные траектории, объявляя эти события прогрессивными там, где это им удается (или кажется, что удалось). А там где не удается, — называют просто бессмысленными проявлениями рабской русской ментальности, террором, беспорядком, регрессом, хаосом или чем-то в этом роде. Оно и понятно, что если царь без всякого смысла психически блажит, кровушку льет, потому как у него пятка зачесалась, а подданные ему безропотно подчиняются, значит, без сомнения, тут мы наблюдаем проявление рабской натуры народа и отсутствие социального порядка. И как следствие, желание порассуждать о рабской натуре русского народа блокирует любые попытки глубокого рассмотрения исторических мотивов деятельности власти в лице царя во взаимоотношениях с народом.

Попробуем разобраться в истоках так называемого беспорядка русской истории того периода. «Длинный» XVI век был переломным как для Запада, так и для России, но «параметры» этого перелома, его суть на западе и на востоке Европы были отличными. На Западе ковался новый человек, со всей его порочной силою, а на Востоке Московское княжество превращалось в Царство, в русскую империю. Кстати, нужно вспомнить о царстве и о Москве как Третьем Риме. Известно, что Иван Грозный венчался на царство, однако царский титул признавался и за его дедом, Иваном III. В чем же отличие? А отличие серьезное, даже принципиальное.

Так, если Иван III называл себя царем в дипломатических отношениях с мелкими державами, вроде Ливонии, то Иоанна IV признавал царем, православным императором сам Патриарх Константинопольский и вся (не только русская) православная церковь. «Царское имя его поминается в Церкви Соборной по всем воскресным дням, как имена прежде бывших Византийских Царей; это повелено делать во всех епархиях, где только есть митрополиты и архиереи», — читаем мы в послании из Царьграда 1558 г. «Яви нам, — писал патриарх Иоаким Александрийский, — в нынешние времена нового кормителя и промыслителя о нас, доброго поборника, избранного и Богом наставляемого Ктитора святой обители сей, каков был некогда боговенчан-ный и равноапостольный Константин. Память твоя пребудет у нас непрестанно не только на церковном правиле, но и на трапезах с древними, бывшими прежде Царями» [104]. И это учитывая, что «.Святой царь занимает высокое положение в Церкви, но не то, что другие поместные князья и государи. Цари вначале упрочили и утвердили благочестие во Вселенной; цари собирали Вселенские Соборы, они же подтвердили своими законами соблюдение того, что говорят Божественные и священные каноны о правых догматах и благоустройстве христианской жизни, и много подвизались против ересей. На всяком месте, где только имеются христиане, имя царя поминается всеми патриархами и епископами, и этого преимущества не имеет никто из прочих князей и властителей. Невозможно христианам иметь Церковь и не иметь царя. Ибо царство и Церковь находятся в тесном союзе и общении. и невозможно отделить их друг от друга. один только царь во Вселенной, и если некоторые другие из христиан присвоили себе имя царя, то все эти примеры суть нечто противоестественное и противозаконное» (послание патриарха Антония Великому Князю Василию Дмитриевичу) [189, с. 272].

Без понимания смысла данных высказываний трудно понять значение принятия царского титула Иваном Грозным и признания этого титула всей православной церковью. Мы сейчас анахронизируем, выставляя на первое место английское или какое другое признание западными дворами царского титула русской власти, но нужно понимать, что для русского человека эти признания, эти дворы схизматиков недорого стоили, чего нельзя сказать о признании его со стороны православных церквей и в первую очередь Константинополя. Царь обоснованно ощутил себя прямым, непосредственным наследником басилевсов византийских, императоров римских. И нам сейчас трудно представить, какой груз лег на его плечи — забота о спасении мира, не менее. Московский князь стал вселенским царем, единственным законным царем в мире перед ликом Господа, а русские люди в определенном, сверхъестественном смысле стали ромеями, римлянами (о «волшебном» восприятии пространства и себя самих в средние века замечательно пишет С. С. Аверинцев [3]). Кстати, в этом отношении интересна дискуссия Грозного и Курбского [12]. Если Курбский обращался к Великому князю московскому, то отвечал ему вселенский император, автократор (самодержец), ровня по значению равноапостольному Константину. Откуда тут взаимопониманию взяться?