Виктор Смирнов - Гражданственность и гражданское общество

Все же не стоит говорить только об ошибочности данного пути. Целую эпоху принятая система достаточно успешно поддерживала государство и способствовала его развитию. «С реформы Петра Великого падение вельможества очистило остальному дворянству путь к высшим государственным степеням и власти. Отсюда начинается блестящая его история и продолжается до кончины императора Александра I… Служба и чин стали теперь давать диплом на дворянство; вследствие этого лучшие элементы из прочих классов вступили в ряды этого сословия и придали ему особенный блеск, предохраняя от застоя и неподвижности, столько опасных для всякого сословия» [107, с. 137].

Жестокость крепостного права, его относительно позднее распространение имело своей причиной в том числе ту же нужду в управлении громадными территориями и людскими массами в условиях хронического дефицита средств. Необходимо помнить, что кроме обязательной службы помещик выполнял функции местной административной власти на местах, отвечал за сбор налогов и таким образом заменял всю массу низовых штатов налоговых органов податного управления, полиции, судов и т. п. Выполнял он многие иные государственные функции. С одной стороны, подобная практика облегчала бремя казны, с другой же, обеспечивала всевластие помещика над крестьянином, позволяя ему одновременно быть и землевладельцем, и крепостным хозяином, и представителем государства.

Апогея эта система достигла в царствование Петра Великого, и уже при преемниках его наблюдался ее закат. «В господствующем землевладельческом классе, отчужденном от остального общества своими привилегиями, поглощенном дрязгами крепостного владения, расслабляемом даровым трудом, тупело чувство земского интереса и дряхлела энергия общественной деятельности», — пишет В. О. Ключевский [118, с. 295].

Обвиняя Российскую империю в относительно позднем решении крепостного вопроса, необходимо помнить, что решить его на 100, например, лет раньше у властей физически не было возможности. Еще Екатерина II была убеждена в необходимости отмены крепостного права. Павел готов был упразднить этот институт, Александр I составлял прожекты, а Николай I все свое царствование назначал комиссию за комиссией, желая во что бы то ни стало еще при жизни решить крепостной вопрос. Ему это не удалось, но в заслугу ему надо поставить энергичные меры по развитию русской бюрократии, чиновничества, служащего за казенное жалование, а не по поземельной обязанности.

Но пока такая бюрократия не была создана, никакое освобождение крестьян было невозможно, ввиду невозможности удовлетворить государственную нужду в управлении громадными территориями и людскими, крестьянскими массами. Бюрократия как социальная группа и была инструментом, в некоторой степени удовлетворяющим эту государственную потребность. С ее появлением возникла возможность ликвидации крепостной зависимости крестьян. «Русская дореволюционная бюрократия была создана Императором Николаем Первым в качестве опорной точки для освобождения крестьян: не было никакой физической возможности реализовать освобождение крестьян, опираясь исключительно на дворянский государственный аппарат» [226, с. 44].

Впрочем, надо заметить, что русская бюрократия была крайне слаба, численность ее была, очевидно, недостаточна. Это одна из главных причин ее слабой эффективности, несмотря на высокие темпы ее количественного роста. Так, в четыре раза, до 60 тыс. чел., чиновничество выросло в первой половине XIX в., а к 1857 г. бюрократический аппарат вырос еще на 50 %. Таким образом, численность чиновников росла втрое быстрее, чем население страны (население выросло за указанное время вдвое). Стабильно росла численность чиновников и во вторую половину XIX в., достигнув к началу XX в. (1903 г.) 384 тыс. чел., а вместе с канцелярскими служителями — не менее 500 тыс. чел. [98, с. 71].

Несмотря на указанный рост, относительная численность чиновников далеко отставала от показателей развитых европейских стран: в конце XVIII в. один чиновник приходился на 2250 чел., в 1851 г. — на 929 чел.; в 1903 г. — на 335 чел. [98, с. 221]. В середине XVIII в. в Пруссии пропорционально ее территории чиновников было более чем в сто раз больше, чем в России. В 1900 г. соотношение численности управленческого аппарата к численности населения составляло лишь треть такового во Франции и половину — в Германии [185, с. 78].

Одной из причин недостаточной эффективности российской бюрократической машины был низкий образовательный уровень большей части чиновничества. Такое положение было связано с отсутствием учебных заведений на начальном этапе и недостаточным их количеством позже. По данным П. А. Зайончковского, даже среди принятых на службу в 1894 г. лица с высшим образованием составляли 32,52 %, со средним — 15,05 % и с низшим — 52,43 % [98, с. 34].