Ирвинг Гофман - Ритуал взаимодействия

Вследствие того что люди во всех обществах должны вести большинство своих дел в социальных ситуациях, мы должны ожидать, что способность поддерживать социальные события в сложных обстоятельствах встретит повсеместное одобрение. Аналогичным образом, так как во всех обществах и социальных слоях люди должны выполнять задачи, везде будут заботиться о требующемся для этого самообладании.

Я выделил несколько оснований сильного характера: храбрость, выдержка, честность, самообладание. Должно быть очевидным, что они могут совмещаться, украшая этим моральную жизнь сообщества. Радист, который вежливо отказывается покинуть тонущее судно, хладнокровно занимаясь починкой передатчика, и идет ко дну, уверенно управляет собой, несмотря на боль в обожженных руках, — он соединяет в своем подвиге почти все, о чем общество может просить кого-либо. Он передает важное сообщение, даже если его SOS не будет принят.

Теперь я хотел бы вернуться к предположению, что, хотя черты характера обычно ярче проявляются в судьбоносные моменты, они также обнаруживаются в периоды, судьбоносные чисто субъективно, когда судьба, которая уже детерминирована, раскрывается и выявляется. Порождаемые в эти моменты чувства требуют самоконтроля, ими необходимо хорошо управлять. И конечно, это владение собой будет иметь особое значение в непосредственном присутствии других, так как поддерживаемое ими надлежащее взаимодействие может оказаться в опасности из-за потери самообладания у обреченного.

Нет лучшего примера, чем качества, проявляемые тем, кому предстоит повешение, гильотинирование, расстрел или газовая камера. Казни происходят в условиях, где аудитория совершенно неустойчива, где, чтобы все шло гладко, от осужденного требуются физическое сотрудничество и физическая невозмутимость. В описаниях казней зафиксированы люди, которые боролись, извивались, брызгали слюной, вопили, падали в обморок и были несдержаны в моменты перед казнью, доказывая тем самым отсутствие характера:

Жители Йорка были свидетелями другого неприятного повешения: Джозеф Терри дрался, кричал и кусался, когда палач пытался накинуть петлю ему на шею. Шесть человек поднялись на эшафот, чтобы удержать его, и в конце концов веревку перетащили ему через голову, но в новой схватке упал колпак. В этот момент рухнула платформа. Терри прыгнул и ухитрился поставить ногу на край эшафота, схватившись руками за один из столбов виселицы. Здесь ему удалось минуту справляться с объединенными усилиями палача и его помощников, прежде чем они стащили его. Он умер с лицом, искаженным неприкрытой гримасой страха [215].

Наоборот, источники рассказывают о других осужденных, которые обменивались шутками со зрителями, сохраняли социальное обаяние, помогали палачу надевать на них петлю и вообще облегчали дело для всех присутствующих. Юмор висельников действительно существует, например, когда аристократ перед тем, как быть гильотинированным, отклоняет традиционный стакан рома со словами: «Когда я пьян, я полностью теряю способность ориентироваться в пространстве» [216].

Процедурные сложности, которые может вызывать сопротивление жертвы казни, и общая тенденция этих людей идти на смерть сотрудничая, демонстрируют желание людей показать сильный характер. Обычно осужденный готов сотрудничать, он хороший спортсмен, он не ребенок, он принимает свой проигрыш без вспышек гнева и рыданий [217], даже может проявить характер бойца, с презрительной улыбкой считая ниже своего достоинства последнюю традиционную ставку — обращение к богу, молитву, просьбу к остающимся простить его и получить самим прощение [218]. Этот вид приличий является последним и страшно социализированным актом, ибо осужденный сглаживает социальную ситуацию, поддерживая наиболее хрупкую часть нашей социальной жизни — ее социальные случаи — как раз тогда, когда он имеет очень малый шанс далее участвовать в том, что он поддерживает. В конце концов, здесь присутствуют и другие. Проходите через челюсти вечности, если уж вам пришлось, но не ропщите.

Понятно, что в дни публичных казней за последним поведением осужденного внимательно наблюдают, и это вносит значительный вклад в его посмертную репутацию. Таким образом, герои могут рождаться, подтверждать свою репутацию и разрушить или подтвердить ее во время смерти. В обществах, где существует возможность казни, интерес к этому все еще можно обнаружить. Вот как описывает его Клод Браун в своих гарлемских мемуарах: