Юрген Каубе - Макс Вебер - жизнь на рубеже эпох

Традиционные европейские школы политической философии выделяли различные системы власти в первую очередь в зависимости от того, какое количество людей принимает решения, обязательные к исполнению для определенных групп населения, каково социальное происхождение этих людей и для какого количества людей эти решения обязательны. В результате политологи традиционно различали монархию, аристократию (олигархию) и демократию. Вебер меняет перспективу анализа. Его гораздо больше интересуют мотивы тех, кто смиряется с решениями, принятыми другими. «Совсем без желания подчиняться, т. е. без (внешней или внутренней) заинтересованности в подчинении не обходится ни одно подлинное отношение господства», — пишет он в «Основных социологических понятиях». От такого согласия со стороны подчиненных зависит существование не только всех тех властных систем, что стремятся достичь определенных масштабов и определенной степени разделения труда. У небольших групп также нет возможности постоянно собираться полным составом, чтобы при необходимости искать обоснования, приемлемые для всех [552] WG, S. 122. .

Какой тип желания подчиняться, какую форму господства Вебер соотносит с современной ему эпохой? Юнкеры в своих поместьях на восточном берегу Эльбы, как и сама опирающаяся на дворянство монархия, изначально воплощали для него то, что он называл «традиционным господством». Ведь почему, если говорить коротко и упрощенно, люди подчиняются помещику или монарху? Потому что (как правило) они в детстве уже подчинялись своему отцу, т. е. уже сформировали представление о том, что некоторые индивиды рождены, чтобы господствовать. Раньше, при феодальной системе, это называлось «крепостным правом», однако и после его юридической отмены в начале XIX века патриархальная система продолжала существовать до тех пор, пока ее постепенно не вытеснили капиталистические договорные отношения: господа стали в каком–то смысле предпринимателями — в каком–то смысле, поскольку фактически они воспринимали свои поместья скорее как источник нетрудового дохода, ренты. Чтобы стать аристократией и в политическом смысле этого слова, необходима прежде всего «экономически обеспеченная, безбедная жизнь. Аристократ — и это самое что ни на есть первое, обязательное условие — должен иметь возможность жить ради государства, чтобы не быть вынужденным жить за его счет». Предприниматель же, наоборот, незаменим на своем месте и слишком стеснен условиями конкуренции в рыночной экономике для того, чтобы независимым образом заниматься политикой. И по нему всегда видно, что он занимается политикой для себя — а кто пойдет за таким «господином»? Получается парадоксальная ситуация: у того социального слоя, который, с точки зрения Вебера, воплощал в себе практический ум и экономическую значимость, были дела поважнее, чем господство. Тот же слой, который уже давно начал терять основы своей власти, продолжал делать вид, будто старые времена все еще не закончились и «тот, кто может опереться на свое поместье, пользуется поддержкой всего сельского населения». Однако и этот слой действовал не как экономически независимая и, следовательно, способная заниматься политикой аристократия, а как лоббист своих собственных экономических интересов. Форма господства в прусском государстве, по мнению Вебера, не была ни традиционной, ни аристократической, ни капиталистической, ни буржуазной — она была, скорее, «наполовину „цезаристской“, наполовину „патриархальной“, а в последнее время, кроме того, искаженной мещанским страхом перед красным призраком» [553] «экономически…», Мах Weber: “Wahlrecht und Demokratie in Deutschland” (1917), in GPS, S. 272; «тот, кто может…», Max Weber: Die Lage der Landarbeiter im ostelbischen Deutschland (1892), in MWG I/3, S. 918; «наполовину…», Max Weber: “Stellungnahme zur Flottenumfrage der Allgemeinen Zeitung” (1898), in GPS, S. 31. Cp. Torp: Max Weber und die preußischen Junker, S. 38–61. .

Такая запутанная ситуация, по мнению Вебера, не только тормозила процесс индустриализации в Германии. Она также мешала демократизации, не позволяя стране сделать шаг в направлении «легальной легитимности», т. е. к такой власти, которой подчиняются не подданные, верящие в ее традиционную святость, а граждане, полагающиеся на ее рациональную реализацию. Рациональная власть, по Веберу, принимает решения на регулярной, а не спорадической основе, она опирается на законы и администрацию, действующую вне зависимости от личных мотивов, а критерием для отбора кадров служит не происхождение, а квалификация. Таким образом, Веберу здесь видится такой политический строй, где на первом плане находятся фактические результаты работы, а статус имеет значение лишь постольку, поскольку сам выполняет определенную функцию, т. е. способствует достижению фактического результата. В Германии «рациональное господство», с точки зрения Вебера, было представлено пресловутым прусским чиновничеством, однако оно было интегрировано в такую политическую систему, где передаваемый из поколения в поколение статус по–прежнему играл главную роль в принятии политических решений.