Юрген Каубе - Макс Вебер - жизнь на рубеже эпох

Обесцениваются денежные знаки, обесцениваются чувства — и снова мы видим, как Вебер передвигает фигуры на своей генеральской карте. Сторонникам подводной войны он предоставляет детальный расчет, сколько грузовых судов с зерновыми, мороженым мясом и консервами нужно задержать у берегов Великобритании, чтобы заставить ее капитулировать. Можно ли вообще перекрыть Ла–Манш? Как скоро Германия сможет произвести необходимое для этого количество подводных лодок? [666] GPS, S. 563; Somary: Erinnerungen, S. 148. Впрочем, технико–экономическая рациональность — не единственное, чего не хватает Веберу в этом споре. По меньшей мере, так же сильно его возмущает то впечатление, которое громогласные поборники скорых решений, по всей видимости, производят на врага; а впечатление складывается такое, будто страны Тройственного союза во что бы то ни стало стремятся к скорейшему решению конфликта, поскольку на его продолжение им уже не хватает сил.

Петиция была отправлена адресатам. По воспоминаниям Зомари, в первых числах марта 1916 года Альберт Баллин — гамбургский судовладелец еврейского происхождения и генеральный директор «HAPAG» [667] Hamburg–Amerikanische Paketfahrt–Aktiengesellschaft (сокращенно — HAPAG) — Акционерное общество торгового судоходства Гамбург–Америка. — Примеч. пер. , который в будущем, как настоящий патриот, придет в отчаяние от крушения монархии и покончит с собой 9 ноября 1918 года, — даже передает ее кайзеру. Кайзера взволновал намек на то, что после поражения в войне немецкая нация не простит монархии ее ошибок. Тем не менее пауза в неуклонном скатывании в тотальную подводную войну была недолгой [668] GPS, S. 152; Somary: Erinnerungen, S. 150. Небезынтересен в этом отношении таинственный разговор Зомари с первым генерал–квартирмейстером штаба Эрихом Людендорфом в начале лета 1917 года, в ходе которого тот утверждал, что Америка «лишь через много лет будет иметь настоящую армию» (S. 159). .

Итак, весной 1918 года Веберу становится ясно, что в ближайшем будущем произойдут кардинальные изменения, и вполне возможно, что они будут иметь революционную форму. В своей фрайбургской речи по поводу вступления в профессорскую должность в 1895 году Вебер заявил, что экономическая политика немецкого государства так же, как и ценностные критерии ученого–теоретика, может быть только немецкой. В 1913 году он заявляет, что «всякий без исключения» общественный порядок «в конечном итоге» необходимо изучить на предмет того, людям какого сорта он дает наибольшие шансы оказаться у власти, поощряя определенные намерения. В противном случае ни одно исследование не может быть названо исчерпывающим. Вебер по–прежнему считает, что социально–научная теория является неполной, если она не создает основу для оценочных суждений. И, как показывает сцена с Шумпетером, он и в 1918 году по–прежнему считает ученых, ограничивающихся наблюдением и относящихся к современной истории как к эксперименту, безответственными настолько, что находиться с ними в одном помещении для него невыносимо.

Начиная с 1910 года Вебер во многих своих работах использует понятийную пару, которая точно отражает описанную выше проблему и на которую нередко ссылаются и в наши дни: речь идет об этике убеждения и этике ответственности. Первая, отражая позицию «панморализма», полностью подчинена лежащим в ее основе ценностным принципам. Она не допускает компромиссов, но зато мирится со всеми издержками, вытекающими из соответствующих действий; по сути же, между этими действиями и их последствиями не прослеживается никакой рациональной связи. Убеждение — вот подлинная цель, освящающая средства, вне зависимости от того, удается ли достичь с их помощью (утопической) цели или нет. Анархисты–революционеры и первые христиане — наиболее показательный пример этой позиции с той лишь разницей, что последние ожидали скорого конца света, тогда как первые, наоборот, хотели построить новое общество. Этой позиции Вебер противопоставляет ориентацию на «культуру», которая предполагает действие в соответствии с политическими, экономическими и прочими условиями. Культура — это компромисс между этическими и объективными (материальными) требованиями. И если первое — решительный отказ приспосабливать свое поведение к чему–либо, кроме собственных ценностей, — есть этика убеждения, а последнее–готовность к компромиссу во имя ценностей — мы называем этикой ответственности, то тогда ответственность означает, что действующий субъект готов отвечать за последствия своих решений и при определенных условиях признать действие неудавшимся. По сути, сторонники этики убеждения демонстрируют ритуалистическое отношение к последствиям своих действий, тогда как сторонников этики ответственности можно упрекнуть в техническом отношении к убеждениям [669] GARS I, S. 553; GARS И, S. 193; WL, S. 505; GPS, S. 539; письмо Роберту Михельсу от 04.08.1908, MWG I/5, S. 615. .