Вячеслав Глазычев - Глубинная Россия - 2000 - 2002

Наиболее существенно, пожалуй, то, что именно эти персонажи начинали вторую свою жизнь в публицистике, управляя суждениями, не требовавшими опоры в фактическом материале. Понадобилось огромное предприятие Петра Петровича Семенова (Тян-Шанского) и Владимира Ивановича Ламанского, чтобы организовать серию экспедиций, обработать их результаты и собрать в многотомник «Россия. Полное географическое описание нашего отечества». Редактором многотомника был Владимир Петрович Семенов, определивший его жанр: «настольная и дорожная книга». Разумеется, это был краткий очерк, и в его фактографической базе то здесь, то там множество лакун. Объять необъятное было сложно, но сама героическая попытка беспристрастно описать сущее на конец девятнадцатого века вызывает восхищение.

Между очерками Фета и томами «России» зияет почти полная пустота — не считать же ее заполнением интерпретации фактов в трудах господ «народников», эсеров и социал-демократов. Эта пустота лишь отчасти заполнялась отдельными выпусками сборников губернских краеведческих обществ. Они очень ценны как свидетельства, но по понятным причинам их тексты чрезвычайно неровны, колеблясь в широком диапазоне от статистических таблиц с минимальным комментарием до симпатичных зарисовок, порожденных сочинителями. Более того, чем талантливее сочинитель, тем меньше связи между его текстами и тривиальной правдой жизни. Никто не умалит значения романов Льва Толстого как именно литературных произведений, но строить соображения относительно способов ведения хозяйства по суждениям Лёвина из «Анны Карениной» было бы так же нелепо, как пытаться представить себе функционирование русского уездного города по Скотопригоньевску Федора Достоевского или, к примеру, строительство Николаевской железной дороги — по строфам поэмы Николая Некрасова.

Конечно же, в очерках Глеба Успенского можно найти совершенно достоверные детали относительно многоярусной системы аренды в петербургском домовладении, как ранее в пьесах Александра Островского были рассеяны замечательные подробности быта замоскворецкого купечества, а позднее в романах Федора Сологуба обнаруживаются вполне достоверные детали быта московских мещан (с рабочими у Сологуба дело обстояло не лучше, чем у Горького). Ранняя советская литература дала немало интересного материала о столицах и, в некотором объеме, о провинциальных городах и уездах. Эта литература полна деталями быта, но она не отображала почти ничего из реальных процессов жизнеустройства — в целом сообщала о них не более, чем литература зрелого сталинизма могла сказать об экономике нового рабовладения (Гулаг) или об экономике нового крепостничества. Мы уже говорили о том, как мало к этому могла добавить предперестроечная литература, тогда как ни публицистика, ни, тем более, изящная литература после 1991 года не поспевали за стремительностью перемен.

Наряду с очерками Фета и томами «России», квинтэссенцией прежнего знания остается блистательная сентенция, вложенная Салтыковым-Щедриным в уста одного из героев его «Современной идиллии» во время познавательного путешествия: «Жители к питанию склонны, но средств для оного не имеют».

Это не догадка — ведущий соавтор проекта Борис Рафаилович Рубаненко достаточно искренне и подробно отвечал на мои вопросы, когда в 1978 г. он согласился быть официальным оппонентом первой из моих докторских диссертаций (по организации архитектурного проектирования), успешно защищенной, но отвергнутой тогдашним ВАКом за то, что «вела советскую архитектуру по неправильному пути», как гласил вердикт экспертного совета.

Записи утеряны, но один текст я помню точно: «Если город на детских рисунках похож на бездушный механизм, то взрослым надо с этим что-то делать».

Современному читателю придется разъяснить, что ксерокса в ту пору мы не видели, а если бы и видели, вряд ли могли бы им воспользоваться, так как любая множительная техника в частных руках была немыслима, и даже с портативных пишущих машинок, продававшихся в магазине, снимали образец шрифта для удобства спецслужб.

Через десять лет в Швеции, в Ярне я обнаружил в колонии антропософов именно такую схему организации парка из огородных культур, обладающих удивительной красотой, если из разных видов овощей и трав собираются четкие куртины.