Вячеслав Глазычев - Глубинная Россия - 2000 - 2002

Осмелюсь утверждать, что при успешной имитации формы города собственно городское начало в России отсутствовало почти полностью [37] Новгород и отчасти Псков картины не меняют, ибо этот чужеродный феномен был решительно раздавлен Московским государством, как только оно набрало силу при Иванах Третьем и Четвертом. и всё ещё отсутствует теперь. Это суждение в наше время можно счесть несущественным, ведь мало ли чего не было в России, или оно как бы и было, но в действительности отсутствовало, вроде сталинской Конституции. Однако есть основания думать, что без постижения уникальной природы российского «нонурбанизма» трудно сколько-нибудь разобраться в механике родной жизни. Разумеется, в подлинном смысле слова города не было, и нет на Востоке, не знавшем гражданства-горожанства, порожденного греко-римским миром. Важно, тем не менее, что не быть, как и быть можно по-разному, и в России города не было совершенно по-иному , чем в Древнем Египте, Индии или Китае. Там никому и в голову не приходило равняться по европейской схеме существования культуры Civilis, вообще обособлять культуру от среды, воплощавшей в себе высшую ценность традиции. Мы, в России, никогда не могли позволить себе подобное безразличие к европейской норме, и даже наиболее страстные проповедники «самости» и «особого пути» непременно признаются себе в трудности или вообще возможности осуществления такой химеры. Однако же мы не можем отделаться и от всеохватной уверенности в том, что все, что на наших суглинках и черноземах произрастало, непременно оказывалось непохожим на образец, и чем сильнее бывала и бывает жажда в точности воспроизвести чужое, тем страннее оказывается конечный результат.

То же происходило и с идеей города, и с формой города.

По естественному влечению к номинализму в России вполне распространена исходная убежденность в ее принадлежности кругу западной цивилизованности, начиная, во всяком случае, с Петра Великого. При такой установке трудность усмотрения «нормального», т. е. европейского, города в наличных застроенных территориях вызывает раздражение, и тогда мы словно сердимся на отечественную действительность за ее упорную «неправильность». Сердимся и — начиная с В.О.Ключевского (или, если угодно, с П.Я.Чаадаева) — ищем объяснение этой неправильности и способы ее устранения так, чтобы, грамотно применяя те же приёмы, уповать на то, чтобы числиться в европейском «клубе» по принадлежности. Несколько сложнее принять иную установку: мы здесь имеем дело с особой действительностью, в которой международные термины, вроде урбанизации, обманчивы, маскируют и даже подменяют реальность. Если войти в такую позицию и стараться удержать в ней равновесие, то придется отстраивать модель средоустроения не столько обычным образом — от целого к частности, сколько путем восхождения к целому от мельчайших проявлений этого целого, не данного нам в понятийных моделях.

Вопрос местонахождения такой «молекулы» совместного бытия в пространстве России далек от простоты и, во всяком случае, целесообразно отказаться сразу же от двух крайностей. Одна — убежденность в том, что только пространство государственности как неделимая среда обладает постижимой сущностью [38] На этом основании в 2002 г. строилась монументальная работа Комиссии Козака над проектом реформы т. н. местного самоуправления — идея возможности строительства самоуправления снизу-вверх, от удачного опыта к удачному опыту отвергается в этом случае с порога (в коммунистические времена при этом непременно использовалось бы уничижительное выражение «ползучий эмпиризм»). . Другая — уверенность в том, что напротив, только микросреда бытования отдельного человека может быть изучена и понята с нужной мерой полноты и определённости. Здесь естественным оказывается свойственное бихевиористам безразличие к социальному времени, взятому не иначе, как в масштабе одной биографической памяти индивида [39] Достаточно сослаться на фантастическую популярность всевозможных теле-шоу на отечественном ТВ, где обнаженность обособленного «Я» приняла уже совершенно болезненный характер. . Полагаю, что всё же разумнее отталкиваться от постижения некоторой конечной целостности общежития в данный момент, чтобы в дальнейшем развернуть эти представления во времени и пространстве к их пределам, охватным для более ли менее оснащенного мышления. Отсюда мой интерес к малым поселениям и, соответственно, тема этой книги.