Наука и жизнь, 1999 № 01

В своих воспоминаниях о самых трудных годах в жизни нашей семьи я не раз еще буду писать о Владимире Александровиче Энгельгардте и Милице Николаевне Любимовой-Энгельгардт. Только благодаря их моральной и материальной поддержке и я, и дети, и вся семья в целом избежали мучительных тягот и возможных трагедий.

Извилист и непредсказуем путь Судьбы человеческой. Эта «дама» бежит впереди тебя, как бы указывая путь следования. На развилке дорог останавливается, пропуская тебя вперед, и терпеливо ожидает, какое направление ты выберешь. Иногда она останавливается на прямой и ровной дороге и опять пропустит тебя вперед – это знак непредвиденной беды, и она стоит за твоей спиной до тех пор, пока ты не справишься с обрушившимся на тебя несчастьем.

В августе 1941 года я с первым мужем (инженером-геофизиком Дмитрием Германовичем Косякиным) и двухлетним сыном Юрой возвращалась в Москву из трехлетней геофизической экспедиции на Таймыр. Наш океанский пароход вместо того, чтобы плыть на запад, взял почему-то курс на восток до Медвежьих островов. По пути следования он везде забирал зимовщиков. Когда мы приплыли в Игарку, на палубу поднялся военком. Переписав по паспортам всех мужчин и нескольких женщин, он сообщил, что Германия напала на Советский Союз, и обязал всех включенных в список через три дня (для устройства семей, у кого они были) явиться в военкомат, имея при себе… Это был оглушающий удар! Через три дня ожидавший мобилизованных речной пароход увез всех в Красноярск, оттуда эшелоном в Москву, и через две недели офицеры были уже отправлены на фронт. Через 20 дней мой муж погиб в бою под Смоленском – ему было только 28 лет…

Академик А. А. Баев (1904-1994) и справа на фото – академик В. А. Энгельгардт (1894-1984), сыгравший такую огромную роль в жизни героя публикуемых воспоминаний. Москва. Фотография семидесятых годов. «В науке есть две ценности: одна – это научная истина, другая – нравственная атмосфера, и создается она людьми. Закладывается эта атмосфера очень незначительным, как выяснилось, числом людей, буквально единицами. В современной биологии нравственную атмосферу наряду с такими учеными, как Кольцов, Вавилов, создал Энгельгардт – он и сам для науки является одной из крупнейших нравственных ценностей», – слова его коллег и учеников, говорящие о человеческой сущности этого большого ученого.

Владимир Александрович Энгельгардт – крупнейший биохимик первой половины XX века, автор фундаментальных исследований. Он один из первых понял перспективу изучения живого на молекулярном уровне и, преодолевая сопротивление тогда еще сильной лысенковщины, создал в 1959 году Институт молекулярной биологии АН СССР.

В 1959 году кандидат биологических наук А. А. Баев перешел из Института биохимии им. А. Н. Баха АН СССР в организованный в ту пору академиком В. А. Энгельгардтом Институт радиационной и физико-химической биологии АН СССР (ныне – Институт молекулярной биологии им. В. А. Энгельгардта РАН)…

В 1967 году А. А. Баев защитил докторскую диссертацию, в 1968 году избран членом-корреспондентом АН СССР, в 1969 году удостоен Государственной премии, в 1970 году избран действительным членом АН СССР.

В 1971 году А. А. Баев был избран академиком-секретарем Отделения биохимии, биофизики и химии физиологически активных соединений Академии наук СССР, которым бессменно руководил в течение 18 лет. С 1976 по 1979 год был президентом Международного биохимического союза.

В 1988 году А. А. Баев возглавил Научный совет программы «Геном человека» и руководил им до своей кончины.

За три дня он успел найти мне с сыном комнату (в Новой Игарке), оплатил ее за год вперед, оставил нам часть денег, остальные положил на книжку на мое имя (деньги оказались арестованными до конца войны). Я быстро устроилась на работу управделами Игаркторга (в Старой Игарке) и нашла для сына очень хорошую пожилую няню, эвакуированную из Мурманска. Между работой и моим жильем было 4 км, следовательно, мой ежедневный путь был равен 8 км по дощатому «тротуару» вдоль забора знаменитой Игаркской лесобиржи с одной стороны и реденькой лесотундрой – с другой. Особенно тяжел был этот путь зимой: темно (редкие фонари на лесобирже), мороз, ветер, а руки заняты обедом из столовой и сумкой с молоком и продуктами для сына. Я накидывала на голову большой шерстяной плед и, ориентируясь по носкам валенок, ощупью проделывала обратный путь. А еще была забота о покупке и доставке дров и снабжении водой из речки, протекающей под крутым обрывом, поднимаясь по которому, я часто падала вместе с полными ведрами вниз.