Стивен Котлер - Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас

Однако здесь, во Флориде, при всех возможных минусах плюсы явно преобладают. За последнее десятилетие засухи настолько измучили штат, что ограничения, касающиеся расходования воды, были возведены в ранг закона. «Одно можно утверждать наверняка, – говорит Невулис. – Если мы сможем решить эти проблемы и скважины действительно заработают, о жажде здесь забудут надолго».

Когда мы минуем озеро Окичоби, направляясь на юг, становится ясен колоссальный объем мелиоративных работ, проделанных в свое время инженерными войсками. Сто пятьдесят лет назад здесь было сплошное болото. Сегодня на его месте – плантации сахарного тростника. Четыреста пятьдесят тысяч акров сахарного тростника, если быть точным. И эти площади представляют собой очередную трудность, которую предстоит преодолеть исполнителям «Программы всеобъемлющего восстановления “Эверглейдс”».

Выращивающие сахарный тростник фермеры используют удобрения, содержащие фосфор, и это не остается без последствий. Благодаря фосфору в «Эверглейдс» резко разрослись экзотические зеленые водоросли, которые вытесняют местные сине-зеленые водоросли и способствуют разрастанию рогоза, постепенно вытесняющего меч-траву. По мере увеличения плотности высоких зарослей рогоза они все больше заслоняют солнечный свет, и сине-зеленые водоросли под ними начинают гибнуть. В свою очередь гибнут от голода оставшиеся без привычной пищи беспозвоночные, гибнет мелкая рыба, питавшаяся этими беспозвоночными, а потом – более крупная рыба, питавшаяся этой мелкой рыбой, и так далее по всей пищевой цепочке, в конце которой оказываются болотные птицы, которым остается тоже либо умирать голодной смертью, либо перебираться в другие места в поисках еды.

Это сложная проблема. Для ее решения программа восстановления предполагает создание одной из крупнейших и сложнейших систем очистки воды. Ученые предполагают создать огромную буферную зону общей площадью 41 тысяча акров между удобряемыми фосфором плантациями сахарного тростника и территорией «Эверглейдс», которой фосфор противопоказан. Эта призванная поглощать фосфор заболоченная зона представляет собой ряд гигантских септических прудов – достаточно больших, чтобы вместить нефтеналивной танкер. Вода, стекающая с плантаций, прежде чем попасть в «Эверглейдс», будет проходить через эту систему очистных сооружений, смысл которой состоит в том, чтобы снизить содержание фосфора в воде, достигающей «Эверглейдс» с нынешних 200 миллиардных долей до десяти, то есть до того уровня, который, по оценкам ученых, существовал в самые лучшие для «Эверглейдс» времена.

«Снижение содержания фосфора в воде до уровня 10 миллиардных – труднейшая цель для любого уголка Земли, – говорит Яна Ньюман, старший научный сотрудник, работающая над созданием буферной территории. – Это практически пороговый уровень с точки зрения возможностей измерения. Мы пытаемся применять различные технологии: и зеленые, и химические, – но здесь еще играет роль фактор стоимости. Чем ниже уровень фосфора, тем труднее снижать его дальше; при содержании фосфора на уровне 10 миллиардных долей для устранения каждого фунта фосфора требуется 400 фунтов химических веществ».

Апробация очистной системы проводится на испытательном полигоне, который представляет собой нечто вроде водного лабиринта. Вода поступает туда через огромную насосную станцию и на протяжении 18 миль проходит через ряд дамб, бетонных водосбросов и водоводов, распределяясь по пяти болотистым участкам-клеткам. В каждой клетке поддерживается тщательно подобранная смесь рогоза и других растений, которые вытягивают фосфор из воды, погибают и опускаются на дно, где откладываются в тяжелый торф. На выходе содержание фосфора в воде вновь измеряется. До сих пор самый низкий уровень, которого удалось достичь, составляет 12 миллиардных долей, но он отличается во время засухи, когда приток воды бывает чрезвычайно мал.

Как уже говорилось выше, играть в Бога нелегко.

Одна из главных трудностей, с которыми сталкиваешься, пытаясь сохранить экосистемы, заключается в том, что мы очень мало о них знаем; это я понял во время ночной экскурсии по «Эверглейдс». В сопровождении двух полевых биологов, Лоры Брандт и Фрэнка Мазотти, я отправился на лодке в заповедник «Локсахатчи», когда он уже закрылся на ночь. Моя цель заключалась в том, чтобы ощутить этот уголок природы в его первозданном состоянии, когда там нет людей, а есть только меч-трава и вода. У биологов цель была несколько иная – сосчитать местных аллигаторов.