Стивен Котлер - Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас

Взгляните на это под таким углом: когда какая-то часть популяции вследствие неких катаклизмов оказывается полностью оторванной от своих предков и спешит заполнить новые – пока еще свободные – ниши, это приводит к стремительным эволюционным изменениям. Такой феномен называют аллопатрическим видообразованием. Но стремительные перемены, происходящие сегодня, являют собой примеры того, что можно было бы назвать технопатрическим видообразованием, имеющим место, когда популяция оказывается технологически оторванной от своих предков. В любом случае результат один и тот же – стремительная дивергенция и резкое ускорение эволюционного процесса.

На данный момент человек разумный является единственным представителем гоминидов на Земле, но это не всегда было так и едва ли такое положение сохранится в будущем, если принять во внимание сохраняющиеся тенденции техно-физиологической эволюции. Хуан Энрикес, основатель проекта «Науки о жизни» в Гарвардской школе бизнеса считает, что раскол уже начался: «Всего одно-два поколения отделяют нас от появления совершенно нового вида гоминидов – гомо эволютис, который способен непосредственным и целенаправленным образом управлять своей собственной эволюцией и эволюцией других видов».

Стандартная научно-фантастическая версия того, что происходит, когда мы берем под контроль свою собственную эволюцию, обычно развивается по рельсам евгеники – в направлении создания некой особой расы господ. Но на самом деле ситуация не такая простая и прямолинейная. Даже если цель генетических преобразований выглядит совершенно четкой и недвусмысленной (скажем, сделать людей умнее), то проблема заключается не только в том, что работать придется с миллионами генов – что неизбежно поднимает вопрос о неизбежных погрешностях и ошибках, – но и в том, что зачастую воздействовать приходится на тесно связанные между собой факторы и такое воздействие может быть внутренне противоречивым. Например, интеллект может быть связан с памятью отношениями, которые мы пока не в силах расшифровать, поэтому есть опасность того, что, пытаясь улучшить одно, мы негативно повлияем на другое.

Кроме того, в отсутствие какой-то формы вертикального контроля нет никаких оснований думать, что желания людей будут достаточно однородны, чтобы из них можно было создать какую-то единообразную расу. «Конечно, – говорит Хэссел, – мы можем начать совершенствоваться, оптимизироваться, можем пытаться рождать именно таких детей, какие нам желанны, но маловероятно, что это приведет к какому-то единообразию. Мы все-таки останемся людьми. Поэтому детей мы будем создавать, ориентируясь на свое эго, свои прихоти и свою креативность, – а это лучшая гарантия того, что все они будут разными. Дети будут настолько разными, что во многих случаях не смогут скрещиваться между собой – без использования высоких технологий. Вот на каком этапе возникает возможность разделения людей, гомо эволютис, на новые виды, подвиды и породы; может произойти настоящий кембрийский взрыв».

Наука бывает не всегда точна в фактах, но направление она обычно определяет правильно. Ведь этому предшествуют тщательные исследования, яростные споры и выстраданный консенсус. Одна из лучших проверок на достоверность – это когда выводы, сделанные в рамках разных научных дисциплин, начинают перекликаться и пересекаться. Именно это сейчас и происходит. Фогель этот процесс запустил, но сегодня к тем же выводам приходят ученые, работающие в десятках других областей. Мы нажали на акселератор естественного отбора, запустили турбоэволюцию и теперь несемся на всех парах к концу эры гомо сапиенс – единственной известной нам эры.

Короче говоря, мы пока еще остаемся собой, но уже становимся ими.

Чтобы написать эту статью, я больше года находился на самом переднем крае науки, знакомясь с экспериментами по созданию систем искусственного зрения. У меня были в руках все факты, и я уже был готов сесть за работу. Но тут мой редактор получил по почте открытку от одного малоизвестного и имеющего неоднозначную репутацию исследователя и изобретателя: «Здравствуйте, меня зовут Уильям Добелл. Я создал мозговой имплантант искусственного зрения, который буду испытывать на человеке. Приглашаю понаблюдать».

Мы не знали, что и думать. Я был убежден, что подобные технологии невозможны. Я уже больше года вращался в этой сфере, и никто из тех, с кем я общался, даже близко не подошел к созданию действительно работоспособного аппарата, не говоря уже о готовности вживлять его в тело человека. Но мало ли что? А вдруг? Информация требовала добросовестной проверки, и я сел в самолет.