Николай Рязанцев - Есть ли у человека судьба?

Так, если открыто религиозный фатализм заявляет, что «на все воля божья» и что «без бога ни до порога», то фаталист из числа буржуазных философов и историков, прикрываясь наукообразностью, будет говорить, что не зависящие от людей законы природы и общества обрекают их на беспомощность и пассивность. Судьбой он называет не волю бога, а неумолимую неизбежность явлений. И когда в литературе говорится о фатализме как об одной из разновидностей веры в судьбу, то как раз имеется в виду философско-исторический фатализм. Эта разновидность фатализма наиболее опасна, она прикрыта «научным» зонтиком, фразами о всеобщих законах, причинности, зависимости и объективной обусловленности явлений и человеческих поступков. Она может ввести в заблуждение подчас даже очень грамотных людей, которые еще не овладели основами марксистско-ленинского мировоззрения. Рассмотреть, хотя бы кратко, эту наукообразную разновидность фатализма надо еще и потому, что в настоящее время она усиленно используется империалистами для оправдания подготовки новой мировой войны.

Фаталистический взгляд на жизнь уже с древних времен проповедовали философы, которые придерживались идеалистического направления, родственного религии. Только вместо бога многие идеалисты говорят о «духовном начале мира», «абсолютном духе», который роковым образом определяет все явления природы и общества. Часто они говорят о законах, управляющих движением вещей, но эти законы, с их точки зрения, есть проявление сверхъестественного «мирового разума», перед которым люди бессильны.

Древнегреческие философы-стоики (III век до н. э.) утверждали, что все в мире подчинено слепому, непостижимому року. Из этого они делали вывод, будто цель человека — достигнуть апатии, отказаться от стремления к счастью, смотреть на все равнодушно и смириться со своей участью. Воспитатель императора Нерона римский философ-стоик Сенека (умер в 65 г. н. э.) также заявлял, что в мире господствует неумолимый фатум, поэтому человек не может изменить ход событий. По его выражению, «желающего судьба ведет, а нежелающего тащит». Эти взгляды были очень выгодны рабовладельцам.

Другой римский философ этого же направления — Эпиктет (50—138 гг. н. э.) учил, будто «в ходе событий человек по своей воле ничего изменить не может. Сама судьба предначертала каждому определенную роль». Явно фаталистическую установку проповедовали и некоторые мыслители X–XV веков в Иране и других странах Востока, считая, что все желания и действия людей уже предусмотрены «высшей силой» и человеку остается лишь примириться с тем, что выпало на его долю.

Немецкий философ Гегель (1770–1831) писал в своей «Философии истории», что вся общественная жизнь есть осуществление предначертаний «мирового духа», который якобы «является абсолютно определяющим началом» всего происходящего и «водителем народов». По мнению идеалиста Гегеля, именно этот «дух руководит ходом событий», даже все случайности находятся «в его власти», а великие люди — это лишь исполнители замыслов таинственного «мирового духа».

Элементы фатализма имеются почти у всех домар-ксовских материалистов, хотя бы и самых выдающихся (Демокрит, Спиноза, Гольбах и др.). Многие из них были безбожниками, активно боролись против религиозно-идеалистического мировоззрения, высмеивали веру в судьбу. Однако они были метафизиками и на общественную жизнь смотрели идеалистически, вследствие чего они допускали явные уступки фатализму. Причины явлений они понимали как внешние механические толчки и поэтому оказались неспособными объяснить внутренние источники развития явлений. Это вело к признанию «первопричины» мира и давало пищу для суеверных представлений о божественном предопределении. Кроме того, они отрицали существование и роль случайностей, считая все факты жизни абсолютно неизбежными. Получалось, что даже действительные случайности оказывались у них совершенно неминуемыми. Идеалистический взгляд на основы общественной жизни приводил их к отрицанию решающей роли народных масс в истории.

Вот из этих-то недостатков проистекали их фаталистические ошибки. Так, французский материалист XVIII века Гольбах в своей книге «Система природы» утверждал, что законы природы фатально определяют человеку «каждую точку линии, которую он должен описать». Он соглашается с философом Сенекой, будто «рок ведет за собой добровольно подчиняющегося и тащит сопротивляющегося». Разница только в том, что вместо воли бога Гольбах говорит о «неумолимых причинах» и «фатальной неизбежности», перед которыми человек оказывается безвольной пешкой. Как говорится в старой поговорке, «тех же щей, только пожиже налей». Отрицая религиозную веру в судьбу, французские материалисты, ввиду ограниченности и недостатков их философских взглядов, допускали уступки фаталистическим воззрениям на природу и общественную жизнь. До возникновения марксизма лишь русские революционные демократы (Белинский, Герцен, Чернышевский, Добролюбов, Писарев), как более последовательные атеисты, не поддались влиянию фатализма и вели решительную борьбу против веры в судьбу во всех ее разновидностях.