Карл Саган - Мир, полный демонов - Наука — как свеча во тьме

Джефферсон знал историю — не ту приятную и удобную историю, которая восхваляет наше время, нашу страну или нацию, а реальную историю реальных людей — нашу слабость и нашу силу. История убедила его, что богатые и могущественные — дай их хоть полшанса — будут грабить и угнетать. В качестве американского посланника во Франции Джефферсон вблизи наблюдал жизнь европейских дворов. Под видом правления, как отмечал он, они разделили свои народы на два класса: волков и овец. Он считал, что любое правление вырождается, когда власть предоставляется только властителям, тем более таким, которые самим актом правления предают доверие народа. Народ, говорил Джефферсон, единственный надежный источник власти.

Однако он опасался легковерия народа — аргумент, восходящий к Фукидиду и Аристотелю — и потому ввел дополнительные гарантии, защиту от заблуждений. Прежде всего разделение властей: пусть различные группировки, преследуя свои эгоистические интересы, уравновешивают друг друга и никому не дают полностью завладеть страной. Пусть соперничают законодательная, исполнительная и судебная ветви власти, сенат и конгресс, федеральное правительство и штаты. Постоянно, со страстью Джефферсон повторял, как важно народу осознавать, в чем риск и в чем польза действий властей, как важно учиться и включаться в политический процесс. Без этого, говорил он, волки опять возьмут верх. Вот как он формулирует это в «Записках о Виргинии» (Notes on Virginia), подчеркивая, что люди, обладающие властью, но не совестью, всегда постараются найти и обратить себе на пользу любой изъян системы:

В любом правительстве на Земле мы видим присутствие человеческих слабостей, некое семя коррупции и вырождения, которые хитроумие отыщет, испорченность потрудится незаметно использовать, культивировать и укреплять. Вырождается всякое правление, которое полагается единственно на правителей. Сам народ — единственный надежный источник власти. А чтобы этот источник был поистине надежным, необходимо совершенствовать умы…

Непосредственно к составлению Конституции Джефферсон отношения не имел, поскольку в ту пору служил послом Америки во Франции. Ознакомившись со статьями Конституции, он в целом ее одобрил, но с двумя оговорками. Во-первых, не предусматривалось ограничение сроков пребывания президента у власти, и это, как опасался Джефферсон, могло превратить президента в короля де-факто, если не де-юре. Вторым изъяном он счел отсутствие билля о правах. По мнению Джефферсона граждане, обычные люди, не получили достаточной защиты от неизбежных злоупотреблений тех, кто у власти.

Джефферсон отстаивал свободу речи, в том числе право выражать самые непопулярные взгляды, потому что таким образом предлагались бы для обсуждения и другие воззрения, помимо традиционных. Сам Джефферсон был на редкость приятным человеком, не любил критиковать даже своих заклятых врагов. В Монтичелло стоял даже бюст злейшего недруга Джефферсона Александра Гамильтона [154] Александр Гамильтон — государственный деятель США, автор программы ускоренного торгово-промышленного развития страны. . Однако навык скептицизма и критики он считал необходимым для сознательного гражданина и считал стоимость образования несопоставимой с той ценой, которую приходится платить за невежество, за то, что власть отдают волкам. Лишь та страна в безопасности, где правит народ.

Одна из обязанностей гражданина — не давать запугать себя, не склоняться к конформизму. Хорошо бы включить в присягу для новых граждан или в студенческую клятву что-нибудь вроде: «Обещаю проверять все, в чем будут убеждать меня правители и вожди». Это вполне соответствует формулировке Томаса Джефферсона: «Обещаю использовать способность к критическому суждению. Обещаю развивать в себе независимость мысли. Обещаю учиться, чтобы иметь собственное суждение».

Хотел бы я также, чтобы клятва новых граждан на верность приносилась Конституции и Биллю о правах, как инаугурационная присяга президента, а не флагу и народу.

Перебирая имена отцов-основателей — Джефферсона, Вашингтона, Сэмюеля и Джона Адамсов, Мэдисона и Монро, Бенджамина Франклина, Тома Пейна и др., мы вспоминаем по меньшей мере десяток, а то и дюжину великих политических лидеров. Все они получили хорошее образование. Они были детьми европейского Просвещения, знатоками истории, они понимали слабость человеческой природы, ее склонность к заблуждениям и злу. Эти люди блестяще владели родным языком. Свои речи они писали сами. Они были реалистами и практиками, но вдохновлялись высшими принципами. Они не сверялись с опросами избирателей — как следует думать на этой неделе. Они знали, как следует думать. И умели планировать далеко в будущее, дальше очередных выборов. Самодостаточные люди, для которых политика и лоббирование не были основным источником существования, они умели в каждом человеке выявить лучшее. Все они интересовались наукой, как минимум двое сами были блестящими учеными. Они старались определить путь Соединенных Штатов в далекое будущее — и сделали это не столько с помощью набора законов, сколько установив рамки для законов, которые можно будет впредь принимать.