Николай Конрад - Очерки японской литературы

В своих исследованиях Н. И. Конрад, учитывая в полной мере значение социально-экономических факторов для формирования Возрождения, подчеркивал в первую очередь идеологические аспекты Ренессанса. И это было правильно.

Что же можно считать наиболее значительным признаком ренессансного мировоззрения, его типологическим свойством? В статье «Об эпохе Возрождения», опубликованной в книге «Запад и Восток »[1],Н. И. Конрад писал: «Чуть ли не самой важной чертой, характеризующей итальянское Возрождение, считают выдвижение им на первый план человека. Человек стал в центре всего — как высшая категория с высшими правами, как высшая ценность; все остальное — общество, история, мир — ценно и важно постольку, поскольку все это касается человека...

Такая весьма распространенная интерпретация итальянского Возрождения, как мне кажется, частично верна, частично неверна. Она верна в основном: в том, что к человеку в эпоху Возрожде­ния стали относиться иначе, чем в средние века: он действи­тельно вышел на первый план. Она неверна в том, что всю суть такого выдвижения человека видели только в предоставле­нии свободного развития всех свойств его природы, особенно чувственных, как будто все зло было в монашеском «подавлении плоти». Дело было, как мне представляется, в гораздо более важном.

Факт выдвижения человека на первый план в эпоху Возрожде­ния в Италии сомнению не подлежит. Но самое существенное в этом выдвижении никак не признание за ним права удовлетворять свои потребности, да еще именно «плотские». Если бы все своди­лось к этому, незачем было бы особенно и восторгаться Возрож­дением, как это обычно ведется. Самым существенным в вы­движении человека было то, что Мишле и Буркгардт назвали «открытием человека»; первый — в своей формуле: «открытие мира и человека»; второй—в своей: «открытие человека и при­роды».

В чем, собственно говоря, проявилось «открытие человека»? Прежде всего в понимании, что он может мыслить сам — как под­сказывает его Разум. Именно это и заложено в том, что называют «секуляризацией» теоретической мысли, происшедшей в эпо­ху Возрождения »[2].Эта обширная цитата понадобилась для того, чтобы стала ясной концепция Возрождения предлагае­мая Н. И. Конрадом. Действительно, секуляризация человека, понимаемая в широком смысле этого слова,— не только как его высвобождение из-под власти теологии,— является важ­нейшей, определяющей особенностью ренессансного мировоз­зрения.

Сам по себе интерес к человеку но может служить критерием, характеризующим ренессансное сознание. Еще Плотин и неоплат тоники проявляли огромное внимание к внутреннему миру челове­ка, а учение Плотина об экстазе как способе постижения бытия не могло бы возникнуть помимо внимания к человеку. Христианская патристика также была полна интереса к человеку: отцы церкви много и энергично писали об его ответственности перед богом. Средневековая культура и искусство, равно как и томистская фи­лософия, сосредоточивались па человеке. Но им свойственно весь­ма своеобразное отношение к этому объекту их созерцания и изображения. Человека они рассматривали как элемент структу­ры, или теологической или теургической, или как звено в системе! сеньориальных связей. Собственно ренессансное мировоззрение вычленяет человека как самостоятельный индивидуум из всех тех иерархических структур, куда включало его средневековое мыш­ление. Человек сознавал себя ответственным не только перед высшими силами: перед церковью, феодальными обязанностями, властью божьей,— но прежде всего перед самим собой. Он выраба­тывает по отношению к действительности критическую позицию; он уже начинает проникаться идеями свободомыслия — сначала религиозного, а затем и социального. Не столько град божии, сколько град земной приковывает к себе его творческое внимание, и он активно начинает утверждать себя я в сфере мысли, и в сфере чувства как самостоятельная личность. Подобный строй мыслей можно встретить в культурах и литературах разных стран и народов, и он является верной приметой возникновения в них ренессансных тенденций.

Заслуга Н. И. Конрада состоит в том, что он привел в спетому ранее разрозненные факты, дал им объяснение, открыв тем самым новые перспективы для изучения литератур Запада и Востока в их типологических общностях, которые объясняются не взаимо­влиянием (которое бывало далеко не частым), а спонтанной зако­номерностью самого исторического процесса, вызывающего к жиз­ни родственные духовные образования.