Елена Невзглядова - Сборник статей

В основе поэтического восприятия смысла (и, соответственно, поэтического выражения) лежит ассоциативный способ мышления. Сэпир, приводя пример бессмысленного соположения слов sing praise, говорит: “Оказывается психологически невозможным услышать или увидеть эти слова вместе, не постаравшись хоть сколько-нибудь связным образом их осмыслить” [Сэпир Эдуард. Язык. М.-Л., 1934, с. 49]. При этом связь в сознании образуется без помощи логики и грамматики, то есть не аналитически, а ассоциативно. Этот пример объясняет природу рифмы, ее семантико-фонетический комплекс, служащий фундаментом поэтического смысла.

Наблюдая случаи аграмматических инфинитивов Шершеневича, А.К.Жолковский рассматривает их как логический эллипсис, который можно и даже следует восстановить для понимания.

Одно из возможных толкований: “Улицы виртуально ложатся, палисадник виртуально садится, небоскребы виртуально вскакивают”; другое: “субъект [я] виртуально ложится на улицах, садится в палисаднике, вскакивает при виде небоскребов”. Справедливо замечая, что “вследствие рассогласованности, связь... не ослабляется, а освежается и укрепляется” [Жолковский А.К. Об инфинитивных неограмматизмах Шершеневича; Об одном казусе инфинитивного письма. // http://www.irlras-cfrl.rema.ru:8101/publications/annotch.htm], объясняя это остраняющим затруднением (в духе формалистов), исследователь оставляет в тени характер этой связи; не придавая ему значения, предпринимает попытки введения логики в этот и ему подобные тексты. Однако именно неоднозначность конструкции создает поэтический смысл, а линейно-логическая реконструкция, которую можно применить, разрушает его.

Вообще, логическое “осмысление” идентифицирует поэзию с прозой, стихотворную речь с прозаической — обычная, надо сказать, ошибка стиховедов. К “толкованию”, устанавливающему логические связи, вынужденно прибегают при прозаическом пересказе стихов, но при пересказе теряется главное — поэтический смысл, тот смысл, ради которого поэт обращается к стихотворной речи [Его, к сожалению, часто игнорируют адепты точных методов исследования. “Точность никогда не бывает лишней” говорится в рекламе посекундной тарификации телефонных разговоров по сотовой связи, но даже домохозяйка — действующее лицо сюжета — понимает, что этот афоризм не везде и не всегда уместен, когда насмешливо просит взвесить ей “38, нет, 39 черешен”]. Стихотворная речь построена иначе, иначе звучит и, соответственно, иное значит. В конце концов, надо не упускать из вида, что поэтический смысл, который вкладывает поэт, хотя и требует для восприятия определенных способностей, данных не каждому читателю, не является чем-то привносимым в текст, а принадлежит тексту как имманентное свойство и зависит от правильного прочтения текста.

Читатель не предается при чтении разнообразным возможностям “осмысления” аграмматизмов поэта, он легко может воспринять связь между существительными улицы, палисадник и небоскребы и глаголами лечь, сесть и вскочить, не придавая ей никакой грамматической формы, на что несомненно и полагался автор.

В стихе Шершеневича слезы кулак зажать так же излишне задаваться вопросом об “актанте” (производителе действия), потому что слова указывают на вполне понятную ситуацию, играют дейктическую роль при смысловом единстве, не нуждающемся в расшифровке. Этих трех слов, поставленных Шершеневичем в заглавие, достаточно, чтобы представить себе ситуацию. Каких подробностей не хватает исследователю? Здесь нет эллипсиса. Поэт просто не думал о тех деталях происходящего, которые вносятся в данном случае грамматической нормой. Потому и пренебрег ими (и ею), что они не важны. В данном случае предлагаемая операция ( кулак, зажимающий слезы или некто, сжимающий слезы в кулак) напоминает ненужную реализацию метафоры.

Поэт стремится передать нерасторжимое смысловое единство, подобное музыкальному, и читатель способен его воспринять и понять. Рассматривая “звуки, которые слышат только поэты”, Т.М.Николаева обнаруживает их “двустороннюю структуру: объективный аспект и субъективный” [Николаева Т.М., цит. соч., с. 454]. При анализе стихотворного текста это необходимо учесть. Субъективный аспект звуков, внятных поэту (и его не случайному читателю) дает ключ к аномальным с точки зрения логики явлениям, сплошь и рядом встречающимся в поэзии [Подыскивая слова, поэт не упускает из вида унифицированную стиховую интонацию, необходимую не только для правильного чтения стихов, но и — прежде всего — для их написания]. Например, в текстах Пастернака клубок мыслей, чувств, представлений, ощущений, воспоминаний, упоминаний и уподоблений — связан с мнимой ситуацией намеренно не логическим путем. “Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе / Расшиблась весенним дождем обо всех, / Но люди в брелоках высоко брюзгливы / И вежливо жалят, как змеи в овсе”. Говорится, как помним, о “взрослом” и “детском” (обыденном и поэтическом) восприятии мира: “У старших на это свои есть резоны. / Бесспорно, бесспорно смешон твой резон, / Что в грозу лиловы глаза и газоны, / И пахнет сырой резедой горизонт...”. В перечень “резонов” попадают самые разнородные вещи, явления, впечатления: “С матрацев глядят, не моя ли платформа, / И солнце, садясь, соболезнует мне...”.