Дирк Уффельманн - Дискурсы Владимира Сорокина

Когда Сорокин перестал быть всего лишь своим в узком кругу единомышленников — андеграундных художников — и специалистов по неоавангарду, его вторая аудитория, все более обширная, в том числе и за рубежом, в значительной мере способствовала его признанию. Наряду с Ильей Кабаковым, художником с мировым именем, теоретиком искусства Борисом Гройсом, уехавшим в Нью-Йорк, и Дмитрием Приговым, обладавшим разносторонними талантами и необыкновенным запасом энергии, Владимир Сорокин, самый успешный прозаик из кружка московских концептуалистов, превратился в классика поздне- и постсоветского искусства.

Книги Сорокина переведены на десятки языков, хотя переводы их распределены очень неравномерно. Если на немецком языке доступны почти все тексты Сорокина, на английский переведены всего четыре книги: «Очередь», «Ледяная трилогия», «День опричника» и «Метель», — а также некоторые менее крупные произведения («Месяц в Дахау», Dostoevsky-trip и несколько рассказов 1332) и фрагменты романов 1333. Несмотря на героические усилия переводчиков, в частности Джейми Гэмбрелл, американские издатели по-прежнему не спешат знакомить североамериканскую публику с творчеством Сорокина1334.

Учитывая трудности, с которыми сталкиваются читатели, осваивая ранние тексты Сорокина, научные работы сыграли важнейшую роль в закреплении за ним репутации живого классика. Свидетельства этого непрерывного процесса — коллективные труды, в том числе два сборника, выпущенных по итогам конференций, посвященных исключительно Сорокину, один — преимущественно на немецком языке 1335, другой — на английском 1336. Кроме того, вышел нидерландский сборник эссе о Сорокине1337, собрание работ, изданное в Словакии 1338, небольшая подборка русскоязычных статей 1339 и три выпуска ведущего русского литературно-теоретического журнала «Новое литературное обозрение» с разделами, посвященными Сорокину 1340. На научное признание однозначно указывают и два солидных сборника ранее опубликованных статей 1341. Статьи, посвященные непосредственно процессу вхождения Сорокина в литературный канон 1342, — красноречивый признак академического интереса. Автотекстуальными аллюзиями в таких произведениях, как «Метель», Сорокин уже подчеркнул свой статус классика, и литературоведы теперь двигаются в том же направлении.

По понятным причинам работы о Сорокине существуют главным образом на русском языке; в их числе эссе первых комментаторов его текстов: Бориса Гройса1343, Свена Гундлаха1344, Михаила Рыклина 1345 — и труды литературоведов, неизменно проявлявших интерес к произведениям Сорокина, включая Михаила Эпштейна, Александра Гениса, Марка Липовецкого и Игоря Смирнова. Гораздо позже начали появляться монографии на русском языке: сначала тонкие брошюры 1346, а затем уже целые книги, написанные на материале весьма ограниченного количества произведений 1347, и диссертации 1348, где библиография нередко состояла почти исключительно из русскоязычных работ.

Если тот факт, что о русском писателе больше всего написано по-русски, не вызывает вопросов, несколько иначе обстоит дело с немецкоязычными исследованиями. Сборник под редакцией Дагмар Буркхарт, изданный в 1999 году по итогам конференции1349, ознаменовал начало признания Сорокина за рубежом1350. В Германии о Сорокине написано несколько диссертаций1351, хотя утверждение, что только в начале 1990-х годов в немецких университетах было защищено тридцать пять подобных диссертаций 1352, остается ни на чем не основанным сомнительным мифом. На английском языке в тот период вышло лишь несколько статей о Сорокине 1353, среди которых единичные были проницательными 1354 и постепенно проложили дорогу для нового англоязычного сборника1355, переиздания уже публиковавшихся статей 1356 и отдельных фрагментов диссертаций на английском языке 1357. Поэтому, вероятно, неслучайно и эта книга написана немецким славистом. В основу «Дискурсов Владимира Сорокина» легли мои более чем двадцатилетние исследования текстов Сорокина, и настоящая работа — первая попытка провести анализ всего творчества писателя, проиллюстрировав значимые аспекты крупных произведений разных периодов.

Так как в этой книге основное внимание уделено более крупным прозаическим произведениям, не было возможности остановиться столь же подробно на других гранях творчества Сорокина. Сорокин как мастер короткого рассказа, сценарист и драматург, а кроме того, художник, недавно вновь обратившийся к живописи и графике (см. обложку книги), — все области его творческой деятельности заслуживают полноценных самостоятельных исследований. В изучении короткой прозы Сорокина можно опираться как на ранние 1358, так и на более поздние1359 работы. Исследования, посвященные киносценариям, могут продолжить намеченные в ряде статей 1360 линии мысли. Больше всего пробелов остается в области работы Сорокина для театра, к которой обращались Биргит Боймере и Марк Липовецкий в одной из глав своей книги 1361, а также Максим Марусенков1362 и Мирна ДузянІЗбЗ в диссертациях, его работы по оформлению книг 1364, эссе 1365 и либретто, о которых было написано лишь несколько заметок по поводу контекста их возникновения 1366. Особую трудность для исследователей творчества Сорокина представляет анализ жанровой поэтики его крупных прозаических произведений, составленных из разнородных рассказов («Сахарного Кремля» и «Теллурии»), и смешение разных жанров, которое прослеживается не только в псевдоромане «Норма», но и в таких сборниках, как «Пир», «Моноклон» и «Белый квадрат». Восточноазиатские элементы, появляющиеся в работах Сорокина начиная с 1999 года, заслуживают особого исследования с точки зрения истории китайской и японской культур — в дополнение к уже существующим европейским и американским работам 1367.