Юрий Авдеев - В чеховском Мелихове

В этом крошечном домике всего 20 квадратных метров жилой площади и холодные сени. Но планировка комнат так продумана, что домик кажется просторным и очень уютным.

Над балконом на высоком фронтоне установлен флагшток. Когда Чехов бывал дома, поднимался маленький красный флажок как сигнал местным жителям, что к хозяину флигелька можно приходить за советом и медицинской помощью.

Прием больных в летнее время был в сенях флигеля. Готические окна с цветными стеклами придают этой комнате веселый, живописный вид. Здесь висит шкаф, в котором до наших дней сохранились лекарства. На столике — медицинские инструменты Чехова, рецепты, им выписанные. В углу стоит докторский умывальник.

Флигель, в котором была написана «Чайка».

Эта комнатка всегда вызывает воспоминания у бывших пациентов Чехова.

Старый писатель Николай Дмитриевич Телешов рассказывал: «Вспоминается случайный разговор со стариком крестьянином из Лопасни, где Антон Павлович никому не отказывал в медицинской помощи. Старик был кустарь, видимо, человек зажиточный. Сидели мы рядом в вагоне Курской дороги, в третьем классе, на жесткой скамейке, и по-соседски разговорились от нечего делать.

Узнав, что он из Лопасни, я сказал, что у меня есть там знакомый.

— Кто такой?

— Доктор Чехов.

— А... Антон Павлович! — весело улыб-нулей старик, точно обрадовался чему-то. Но сейчас же нахмурился и сказал:

— Чудак человек! — И добавил уже вовсе строго и недоброжелательно: — Бестолковый!

— Кто бестолковый?

— Да Антон Павлович! Ну, скажи, хорошо ли: жену мою, старуху, ездил-ездил лечить — вылечил. Потом я захворал — и меня вылечил. Даю ему денег, а он не берет. Говорю: «Антон Павлович, милый, что ж ты это делаешь? Чем же ты жить будешь? Человек ты не глупый, дело свое понимаешь, а денег не берешь — чем тебе жить-то? Говорю: «Подумай о себе: куда ты пойдешь, если неровен час о г службы тебе откажут? Со всякими это может случиться. Торговать ты не можешь, ну, скажи, куда денешься с пустыми-то руками? Смеется, и больше ничего.

«Если, говорит, меня с места прогонят, я тогда возьму и женюсь на купчихе».

— Да кто, говорю, за тебя пойдет-то, если ты без места окажешься?»

Опять смеется, точно не про него разговор.

Старик рассказывал, а сам крутил головой и вздыхал, а то и по-хорошему улыбался. Видно было, что он искренно уважает своего бестолкового доктора!!»

В конце 30-х годов был записан рассказ этого же старика, Андриана Афанасьевича Си-манова, о том, как ему удалось отблагодарить Чехова. Рассказывал старик вот здесь, во флигеле.

«Еду как-то я из волости, под вечер. Пого-

да была дождливая, дорога грязная. Вдруг вижу, около дороги на пне сидит Антон Павлович и переобувается, а носки у него мокрые, значит, сапоги худые. Пришел я домой и сразу внука послал в имение. Наказал зайти на кухню к кухарке Маше и сказать, что Антон Павлович велел сапоги взять в ремонт. Сапоги я быстро починил, подшил мыса, подбил подметки, как следует, себе так не делал, и в ночь обратно снес сам. Маше строго приказал не говорить, промолчишь — полтину дам.

Утром Антон Павлович стал обуваться, вдруг снова разулся и говорит:

— Подлог! Сапоги не мои! У меня набоек не было, да и подметки здесь новые. Кто-то без меня позаботился.

Вероятно, подумал, что мать отдавала чинить сапоги.

В обед оказалось, что к сапогам никто не прикасался. Вызвали Машу, а разве она могла солгать Антону Павловичу?

Тут все и открылось. При встрече Антон Павлович мне говорит: «Спасибо, Андриан,

за починку. Только я сказал, чтобы в дальнейшем обувь без меня в ремонт не отдавали».

Я покраснел, еле мог вымолвить, что обязан за лечение.

— Выходит дело, я вылечил твою старуху, а ты —- мои сапоги, — засмеялся Антон Павлович. Пошел он к себе в усадьбу и долго улыбался, видимо, своим мыслям».

...Из маленькой прихожей двери ведут в спальню и рабочий кабинет. В спальне устанавливались только узкая железная кровать и тумбочка. Над изголовьем кровати висит отрывной календарь за 1898 г., последний год, когда Чехов работал во флигеле. Эту комнату Антон Павлович называл «духовкой», так как в ней бывало жарко и зимой и летом.

По рассказам М. П. Чеховой, в этой комнате останавливался Левитан во время своих приездов в Мелихово. Однажды, уезжая из Мелихова, он оставил Чехову записку: «Я рад, что вновь здесь у Чеховых. Вернулся опять к тому, что было дорого и что на самом деле не переставало быть дорогим».