Сергей Сивоконь - Веселые ваши друзья

Чаще всего дети гораздо лучше, чем о них думают взрослые, — мысль эта проходит через все произведения Сотника. Надеясь, что его книги прочтут не только дети, писатель выступает умным, талантливым защитником детей перед судом взрослых. Если взглянуть на только что рассмотренный рассказ с этой точки зрения — разве не является он блестяще аргументированным оправданием «провинившегося» героя?..

Но почему же тогда писатель все-таки смеется над Лешей? Да потому, что в иные моменты тот в самом деле оказывается комичен. Притом, как мы помним, смех служит не только для осмеяния — порой он «придает человеку человечность»… Недаром же Юрий Сотник заявляет убежденно: «Я люблю смеяться над любимыми героями».

Нетрудно заметить, что и рассказ про козла, и только что рассмотренный рассказ «На тебя вся надежда…» по своей структуре парадоксальны: оба раза герой попадает в смешное положение, думая поступить как можно лучше…

Парадоксальность — еще одно свойство юмора Сотника и вообще присущей ему манеры повествования.

Подводная лодка «Архимед» терпит аварию потому, что ее создатель не принял во внимание как раз закон Архимеда. В рассказе «Кинохроника» драка у ребят возникает сразу после сбора на тему «Отлично учиться и крепко дружить». А рассказ «Человек без нервов» — это, можно сказать, парадокс в кубе: «храбрый» Лодя демонстрирует свою трусость, потом, уже как трус, совершает поступок мужественный (привязывает Берендея к дереву), а когда это мужество отмечено колхозным зоотехником («храбрый ты, однако»), Лодя не торжествует, а, напротив, испытывает большую неловкость…

Заметим, что эти парадоксальные сюжетные повороты имеют глубокое психологическое оправдание. Они вполне в логике поведения подростка, который стыдится своего показного геройства как раз в тот момент, когда осознает цену геройства подлинного.

Парадоксальна и повесть «Приключение не удалось».

Задумав бежать на Север в поисках приключений, Федя Капустин, казалось бы готовый на все в этом сложном предприятии, пасует перед первой же трудностью, и его побег срывается. А его подруга Ната Белохвостова, по прозвищу Луна, с восторгом следившая за Федиными приготовлениями, восхищавшаяся его «смелостью» и «решительностью», в итоге оказывается и смелей и решительней его самого.

Сотник любит такие трагикомедии с переменой ролей…

Сюжетно «Приключение не удалось» напоминает уже знакомый нам рассказ «Человек без нервов», словно бы подтверждая сложившееся у иных критиков мнение, будто Сотнику свойственно порой самоповторяться. Мне же кажется, тут дело в другом. Сотник не просто рассказывает о своих героях, но ведет, так сказать, разведку боем, активно исследуя возможности их характеров и вероятные варианты судеб. Гласит же индийская мудрость: «Посеешь случай — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу». Но поскольку характер у подростка не есть еще нечто застывшее, да и привычки у него весьма переменчивы, то на судьбу его может повлиять многое.

Взять хоть того же Лодю: когда он струсил и забился под елку, Маша не заметила и не упрекнула его. А если бы заметила? Если бы едко высмеяла? Смог бы тогда Лодя «взять реванш» с Берендеем? Вряд ли.

Наглядный пример тому — грустная история Феди Капустина. Повесть о нем стоит рассмотреть повнимательнее: она сразу с нескольких сторон характеризует стиль и мастерство писателя.

Произведения Сотника отличает четкая психологическая мотивированность. Сколь бы ни было неожиданно поведение его героев, всегда можно найти истоки этого поведения, объяснить, почему они поступают так, а не иначе.

Уже в самом первом эпизоде «Приключения» — когда еще не появлялись на сцене ни Федя, ни Ната, — как в зародыше, таятся психологические предпосылки чуть ли не всех дальнейших событий повести.

Задумывались ли вы, к примеру, почему именно Федя Капустин, а не кто другой пытается бежать на Север?

«Тяга к приключениям», — скажете вы. Верно. Только ведь тяга эта свойственна чуть не всем ребятам Фединого возраста. И только ли ребятам? Да та же вот Ната Белохвостова откровенно признается: «Я, если бы была мальчишкой, может быть, и сама мечтала из дому удрать».

А не удирает все-таки. И пожалуй, не потому только, что она не мальчишка.

Ну, Слава Панков — председатель совета отряда — человек слишком «правильный», да и суховатый, чтобы бежать из дому; для него романтика существует лишь в дозволенных пределах: металлолом, строительство стадиона… Но другие-то ребята из Фединого класса, которые, когда «приключение не удалось», явно сожалеют об этом, они бы уж, кажется, и сами могли бежать?.. Однако не бегут. Почему? Да потому, что побег из дому — вещь чрезвычайная, требующая более серьезных побудительных причин, нежели просто тяга к романтике.