Павел Берков - Литературное творчество М. В. Ломоносова - Исследования и материалы

Чтоб плыть тебе наук в пространный океан.

Какой среди его увидишь дом создан!

Какую в нем найдешь веселость и забавы,

Что могут средством быть почтения и славы!

Такие там себе богатства соберешь,

Что и чрез целый век твой их не проживешь.

Хотя бы превзошел ты тем Мафусаила,

Доброта та ж богатств и та же будет сила;

Не может у тебя похитить хитрый тать,

Не может ни вода, ни огнь, ни меч отнять.

О коль вы счастливы, блаженны, треблашенны,

Что драгоценным сим сокровищем снабденны!

Лобзаю с ревностью остатки ваших дел!

О естьли б мало вам подобия имел,

Подумал бы, что я сравню верьх гор с долиной

И что все учиню рукой моей единой,

Что ветры заключу, как Эоль, в темный ров,

Нептуну наложу казнь тягостных оков. :

Почти приятель их труды своим читаньем И истинну внемли с глубоким прилежаньем.

Подобно как пчела сбирает мед с цветов,

Так сладость мудрости сбери из их трудов И облегчись принять приятнейшее бремя.

То требует твой род, то требует и время;

В такие мы живем златые времена,

Где не тревожит нас кровавая война,

Не слышим громких труб, к сражению зовущих.

Не зрим летящих бомб, сердца и ум мятущих,

Не устрашает нас оружный ярый треск, :

Ниже сверкающих мечей грозящий блеск;

Везде знак радости и сладкого покою,

О коль блаженны мы Владычицей такою,

Что управляет толь премудро свой народ,

Где ни малейших нет мятежей и погод.

ГЦастливых царств пример есть наше государство.

Она примером глав, помазанных на царство.

Россия! Похвались монархиней своей,

Что Елисейских ты блаженнее полей.

Настойчивое прославление «блаженства наших дней», «покоя и любезного мира», призывы «плыть наук в пространный океан», напоминания о том, что приобретенных знаний «не может ... похитить хитрый тать, Не может ни вода, ни огнь, ни меч отнять», программная заключительная часть стихотворения, ставящая своего целью упрочить миролюбивую политику Елизаветы Петровны, — все это наводит на мысль о том, что обращение аноним-, иого автора к какому-то неизвестному нам пока адресату является лишь формой пропаганды определенного круга идей, связанного обычно в нашем представлении с общественной и философской позицией Ломоносова. Сразу же бросается в глаза явственная сюжетная и идеологическая близость «Письма к г. В...» к оде 1747 г. («Царей и царств земных отрада») и другим недалеко от нее отстоящим по времени произведениям великого русского поэта. Однако это не простое ученическое или эпигонское повторение уже раньше и лучше сказанного, а новое, красноречивое, убедительное развитие идей, важных и крайне актуальных накануне Семилетней войны (1756—1763).

Следует вспомнить, что как раз в то время, когда писалось и печаталось «Письмо к г. В...», т. е. в конце 1755—начале 1756 г., европейское, и в том числе и русское, общественное мнение было сильно встревожено дипломатическими шагами, предпринятыми крупнейшими европейскими правительствами для подготовки назревавшей войны. Пруссия, давно уже не имевшая дипломатических отношений с Россией, разорвала свой союз с Францией и 16 января 1756 г. заключила союз со своим прежним врагом, Англией. Это заставило колебавшуюся до того Францию Припять предложение Австрии об оборонительном союзе, к которому в самом конце 1756 г. примкнула и Россия. 1

Хотя все эти события произошли уже после появления в «Ежемесячных сочинениях» «Письма кг. В.. .», однако и в 1755 г. были у передовых русских людей сильные опасения того, что может прерваться мирный период, наступивший в стране после заключения Абоского мира сб Швецией (1743) и едва не нарушенный предполагавшимся вступлением России в войну за Австрийское наследство. Как известно, ломоносовская ода 1747 г. была поэтическим документом, отражавшим антивоенную позицию патриотически настроенного передового русского общества как раз в самый ответственный момент войны за Австрийское наследство.

Совершенно аналогичную роль, по-видимому, должно было играть и «Письмо к г. В...».

Вопрос об авторе произведения, столь важного по своему политическому характеру и общественному назначению и столь непохожего на другие стихи в академическом журнале, не может быть безразличен для истории русской литературы.

Однако идеологическое и тематическое сходство данного «Письма» с одой 1747 г. недостаточно, чтобы признать анонимное стихотворение произведением Ломоносова. Ведь и какой-нибудь ученик его — Н. Поповский, И. Барков, А. Дубровский — или какое-либо неизвестное нам лицо, подражая одам и надписям Ломоносова, могло написать интересующее нас «Письмо».