Ханс Гюнтер - По обе стороны утопии. Контексты творчества А.Платонова

Подобным образом изображена в повести «Котлован» мертвая мать девушки Насти, бывшая эсерка. Как буржуйка она оказывается лишним «социальным животным» в социалистическом обществе: «Длинные обнаженные ноги были покрыты густым пухом, почти шерстью, выросшей от болезней и бесприютности, — какая-то древняя, ожившая сила превращала мертвую еще при ее жизни в обрастающее шкуром животное» ( Платонов А. Собрание. Чевенгур. Котлован. С. 458). «Защитной шерстью» обросла и спина Елисея, одного из крестьян, которые заготовили себе гробы, чтоб ожидать в них конца жизни (там же. С. 464). Из того, что «бедные, обросшие шерстью существа» упоминаются в «Ювенильном море», выясняется, что у Платонова шерсть — одна из самых элементарных примет зверя или озверения.

Как известно, в славянской — и не только в славянской — мифологии птица является образным эквивалентом души.

Обратный процесс эволюции — тема стихотворения О. Мандельштама «Ламарк» (1932), в котором речь идет о потере органов чувств для культуры под воздействием внешних обстоятельств: «Мы прошли разряды насекомых / С наливными рюмочками глаз. / Он сказал: природа вся в разломах, / Зренья нет — ты зришь в последний раз. / Он сказал: довольно полнозвучья, / Ты напрасно Моцарта любил: / Наступает глухота паучья, / Здесь провал сильнее наших сил» (.Мандельштам О. Соч.: В 2 т. М., 1990. Т. 1. С. 186).

Платонов А. Сочинения. Т. 1. Кн. 2. С. 45.

См. напр.: Бычков В. 2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica М.: СПб., 1999. Т. 1. (Гл. 8: Аскетизм как «художество художеств». С. 508–545).

Ссылки на текст «Мусорного ветра» с указанием страниц отсылают к изд.: Платонов А. Собрание. Счастливая Москва.

В критике «полового фетишизма» и «половой пропитанности» буржуазной культуры Платонов близок позиции А. Залкинда. См.: Залкинд А. Половой вопрос в условиях советской общественности. С. 9–16.

В этой сцене можно видеть намек на конфронтацию Евгения и памятника Петру Первому в «Медном всаднике» Пушкина, которая занимает видное место в статье Платонова «Пушкин — наш товарищ», а также опосредованный намек на советскую ситуацию. Кроме того, известно, что памятников Гитлеру не было. См.: Дебюзер Л. «Медный всадник», «Что делать?» и роман Платонова // «Страна философов» Андрея Платонова: проблемы творчества. Вып. 3. С. 320–332.

См.: Платонов А. Сочинения. Т. 1. Кн. 2. С. 147.

Злыднева Н. Мотивика прозы Андрея Платонова. С. 45.

Цельность тела играет немалую роль в романах соцреализма. Согласно определению И. П. Смирновым сталинской культуры как мазохистской, соцреалистический герой — например, летчик Мересьев из «Повести о настоящем человеке» — теряет обе ноги, но, тем не менее, начинает летать (см.: Смирнов И. Психодиахронология: Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. С. 247). Н. Друбек-Майер в статье «Россия — „пустота в кишках мира“» (С. 262), применяя определение Смирнова к роману Платонова, аргументирует, что именно поврежденная Москва Честнова — «самая привлекательная и настоящая». Нам не кажется, что Платонов следует правилам соцреалистического сюжета. По нашему мнению, Москва осталась красивой, несмотря на потерю ноги. Увечные инвалиды Платонова не подражают образцу советских героев, а представляют собой реакцию на эту норму.

Согласно аллегорическому чтению романа, героиня, представляющая собой душу города Москвы и России, является деконструкцией софиологии. См.: Друбек-Майер Н. Указ. соч. С. 251–268.

J. Lehmann (Die Figur des Invaliden in der Sowjetprosa Teill // Wiener Slawistischer Almanach. 2003. № 51. S. 227–288; Teil 2 // Wiener Slawistischer Almanach. 2004. № 53. S. 131–197) пишет, что инвалид стал классической фигурой соцреалистической прозы, поскольку он был создан для того, чтобы совершить чрезвычайные волевые поступки, в то время как фактическая инвалидность скорее считалась нарушением гармонии внешней картины социалистического быта и по возможности скрывалась от взглядов общества.

См.: Подорога В. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию. М., 1995, С. 21–22. Согласно Подороге, тело становится объектом, когда оно попадает в сферу действия того или иного естественно-научного дискурса и теряет признаки субъективного переживания.