Владимир Гаков - Четыре путешествия на машине времени (Научная фантастика и ее предвидения)

И тогда советский писатель Александр Чаковский, процитировав высказывание Белинского о том, что "литература есть сознание народа, цвет и плод его духовной жизни", предложил: раз не убеждают выкладки и таблицы, то почему бы не обратиться к единственному святому для всех пишущих аргументу? Книге. И, сравнив, о чем пишут писатели разных стран, в книгах же найти ответ на старый вопрос: хотят ли русские войны?

Непременно стоит заглянуть и в книги фантастов. На их страницах, как в увеличительном стекле, проступят не только картины грядущего — в фокусе этой уникальной линзы литературы порой вспыхивает огонь самых больных проблем сегодняшнего дня. О человеке-с-оружием, триумфально шествующем по страницам фантастики западной, уже сказано, сейчас речь пойдет о фантастике советской.

На удручающем фоне космических баталий советская фантастика (по крайней мере, та часть ее, что доходит в переводах до западного читателя) — явление и вправду фантастическое. Рецензенты и читатели недоумевают: все в ней есть — космос, роботы, миры будущего и путешествия во времени, но почему же никто и ни с кем практически не воюет?

Не совсем так.

Не одно только безоблачное грядущее описывается в этой литературе, очень часто приходится возвращаться мыслью к недавнему прошлому. Слишком мало времени прошло с той реальной войны, что унесла двадцать миллионов жизней одних только советских людей. Многие писатели-фантасты сами воевали, а те, кто помоложе, тоже помнят войну. Вот почему нас не должно удивлять, что по страницам советской фантастики рядом с космонавтом в скафандре идет солдат в гимнастерке и галифе, со стареньким ППШ наперевес.

Память о тех, сражавшихся за наше будущее, жива и в космический век. Возвращается в свое прошлое, где не кончен бой с фашизмом, солдат Саул из повести Стругацких "Попытка к бегству" (1962). Уходит с последней обоймой и вновь осознанным чувством собственного долга: довоевать, доделать свое дело там, чтобы наступило здесь.

В его прощальной записке — нравственное завещание будущему: "Дорогие мальчики!.. Я сбежал к вам, потому что хотел спастись. Вы этого не поймете. У меня осталась всего одна обойма, и меня взяла тоска. А теперь мне стыдно, и я возвращаюсь… Делайте свое дело, а я уж доделаю свое. У меня еще целая обойма".

Попытка к бегству в мирное и счастливое будущее не удалась. Это и закономерно: таким будущее само по себе не станет, надо еще выстрадать его, надо было драться за него в прошлом — приходится драться и сейчас. Да и как можно забыть о пережитом, когда снова зашевелилась в мире коричневая нечисть, забряцали оружием "стратеги", слишком быстро забывшие урок, преподанный историей!

Драться придется с безумцами, готовыми любую новинку науки и техники немедленно примерить на свой солдафонский аршин — будь то фантастический танк, орудия которого наводятся биотоками страха у жертвы (рассказ Севера Гансовского "Полигон"), или творения современного доктора Моро из повести Анатолия Днепрова "Глиняный бог". Чем не мечта выжившего из ума вояки: кремнеорганические солдаты-роботы, тупые и послушные, от груди которых пули отскакивают, как от стенки!

Впрочем, военных роботов не обязательно создавать. Из истории нам известно, как безо всякой фантастики огромные людские массы отдавались стихии беспрекословного подчинения, завороженные демагогией также не фантастических фюреров. И может статься, что ни высокоразвитое общество будущего, описанное в повести Стругацких "Парень из Преисподней" (1973), ни могущественные инопланетяне (рассказ Алана Кубатиева "Ветер и смерть") не в состоянии будут справиться с дикарем, которому язва фашистской идеологии разъела мозг. Справиться не физически — нравственно… Гаденыш из какого-то инозвездного гитлерюгенда у Стругацких и японский летчик-камикадзе из рассказа Кубатиева служат живым напоминанием о нашем земном прошлом.

А потом заговорили о Бомбе; вспомним еще раз о ней и мы.

В год первого советского спутника вышел в свет роман Ивана Ефремова "Туманность Андромеды" — первая значительная книга, рисующая панораму коммунистического будущего человечества. Но за светлыми далями, нарисованными фантазией писателя и мыслителя, за звездной романтикой и духовными исканиями ефремовских героев не забыть тревожной ноты, прозвучавшей на самых первых страницах. Сияющая утопия начинается с эпизода, когда звездолет "Тантра" в ожидании встречи кружит возле мертвой планеты. Теперь уже мертвой… Тревожный затакт, конечно, не случайность. Зачем-то писателю нужно было предварить свое путешествие в мир, где забыто слово "война", таким вот напоминанием.