Дина Хапаева - Кошмар - литература и жизнь

R. Mighall. A Geography of Victorian Gothic Fiction: Mapping History’s Nightmares. Oxford, NY, 1999.

Как об этом свидетельствует полемика Горация Уолпола с Вольтером в предисловии ко второму изданию „Замка Отранто“.

Как известно, Гоголь увлекался готическим романом и разделял восхищение предромантиков Средними веками и готической архитектурой, о чем свидетельствует и настоящая ода, которую он посвятил любованию Средними веками в 1834 г. (Н.В. Гоголь, „О Средних веках“), и его переписка: „Два предмета только поразили и остановили меня (в Швейцарии. — Д.Х. ); Альпы да старые готические церкви. (…) Принимаюсь перечитывать вновь всего Вальтера Скотта, а там, может быть, и за перо“ (Из письма М.П. Погодину. Гоголь, ПСС, т. 11, с. 60).

Р.К. Garret. Gothic Reflections: Narrative Force in 19-th century Fiction. Ithaca and London, Cornell U.P., 2003, p. 5.

Гоголю было присуще осознание связи своей со своим читателем: „Не увидевши яснее, что такое в настоящую минуту я сам и что такое мои читателя, я был бы в решительной невозможности сделать дельно свое дело“ (Из письма С. Т. Аксакову. Гоголь, ПСС, т. 13, с. 187).

Набоков, ук. соч., с. 189.

Там же, с. 190.

„…и тут же появляется еще один гомункул…“. Там же, с. 190.

Привычка „записывать“ Гоголя в реалисты всегда была особенно сильна в отечественном литературоведении, ведущем свое начало от Белинского (см., например, Н. Котляревский. Н. В. Гоголь. СПб., 1913). Однако следует помнить, что Брюсов, Мережковский, Розанов, Набоков возражали против такого прочтения Гоголя. Например, Мережковский так остроумно комментирует фразу из „Портрета“ „бездушно заглушив в себе все, хотел быть верным природе“ (это и есть тот „земной реализм“ или тот „натурализм“, которым так восхищались в Гоголе наши критики 60-х годов». (Д. Мережковский. Гоголь и чорт, с. 68). О романтизме Гоголя см. также: В. Манн. Гоголь и мировая литература. М., Наука, 1988.

О попытках авторов, в том числе Достоевского и Пруста, создавать «словестные представители довербальной материи сознания» см. рассуждения у Л. Гинзбург: Л. Гинзбург. «Литература в поисках реальности»: Литература в поисках реальности, Л., 1987, с. 52.

Достоевский. Братья Карамазовы, с. 75.

В. Пелевин. Empire V. М., Эксмо, 2006. с. 321–322.

Достоевский. Братья Карамазовы, с. 75. «Оставь меня, ты стучишь в моем мозгу как неотвязный кошмар, — болезненно простонал Иван, в бессилии перед своим видением, — мне скучно с тобой, невыносимо и мучительно! Я бы много дал, если бы мог прогнать тебя!» (Там же, с. 81).

Там же, с. 81–82.

J.S. Ryan. Folktale, Fairy Tale, and the Creation of a Story. Tolkien and the Critics: Essays on J.R.R.Tolkien\'s «The Lord of the Rings». Ed. by N. D. Isaacs & R.A. Zimbardo. 1968; Scholarship and Fantasy: The Tolkien Phenomenon. Ed. by K.J. Battarbee. Turku U.P., 1993; T.A. Shippey. Creation from Philology in «The Lord of the Rings». J.R.R.Tolkien. Scholar and Storyteller. Essays in Memoriam. Ed. by M. Salu and R. Farrell. Corenell U.P., 1979; T. Shippey. The Road to Middle-Earth. HarperCollins Pbl., 2005.

Уэльбек настаивает на отвращении Лавкрафта к реализму и к жизни (Уэльбек, ук. соч., с. 14).

Лавкрафт. Хребты…, с. 130.

Уэльбек, ук. соч., с. 20.

Но Уэльбек недооценивал готически пафос Лавкрафта: «…у Лавкрафта не встречается ни одного настоящего человеческого экземпляра. В этом, конечно, важная, очень важная разница (между ним и Шерлоком Холмсом); но по-настоящему не существенная. Ее можно сравнить с той, что отделяет религии теистические от религий атеистических» (Уэльбек, ук. соч., с. 24).

«XX век, возможно, останется золотым веком эпической и фантастической литературы, как только рассеется нездоровый туман мягкотелого авангарда. Он уже дал возможность появиться Годарду, Лавкрафту и Толкину. Три коренным образом различных вселенных. Три столпа литературы грезы , столь же презираемой критикой, сколь всецело принимаемой публикой» (Уэльбек, ук. соч., с. 93). Характерно, что и для Толкина, и для Лавкрафта главным оппонентом, мишенью для насмешек выступает наука.

Например: The Gothic: Transmutations of Horror in Late Twentieth Century Art. Ed by Chr. Grunenberg. Cambridge (Mass.), MIT Press, 1997. В этой литературе встречаются традиционные объяснения популярности этого жанра, такие, как страх перемен, прогресса, и Другого, социальное беспокойство, тяга к возвышенному: N. Carroll. The Philosophy of Horror of Paradoxes of the Heart. NY, London, 1990; J. Darryl. Horror: A Thematic History in Fiction and Film. London, Oxford U.P., 2002; Monstrous adaptations: Generic and Thematic Mutations in Horror Film. Ed. by R. J. Hand and J. McRoy. Manchester, 2007; H. Urbanski. Plaques, Apocalypses and Bug-Eyed Monsters: How Speculative Faction Shows Us Our Nightmares. Jefferson, N. C., 2007; J. Colavito. Knowing Fear: Science, Knowledge and the Development of The Horror Genre. Jefferson, N. C., 2008; M. A. Vieira. Hollywood Horror: From Gothic to Cosmic. NY, 2004. Однако исследователи не задаются вопросом — почему центральным персонажем таких фильмов чаще всего становятся нелюди — вампиры, монстры, ведьмы, выживая своих недавних конкурентов — людей на периферию культурных симпатий и интереса. И конечно, они не пытались интрепретировать эти культурные продукты как воплощение кошмара в зрелищных искусствах.