Ирина Одоевцева - «…Я не имею отношения к Серебряному веку…» - Письма И.В. Одоевцевой В.Ф. Маркову (1956-1975)

Имеется в виду статья Н.И. Ульянова «Мысли о П.Я. Чаадаеве» (Опыты. 1957. № 8. С. 50–72).

Роман Е. Печаткиной (наст, имя и фам. Евгения Сергеевна Исаенко; 1899–1969) «Перекати-поле» вышел отдельным изданием в Аугсбурге в 1954 г.

Грот Е. Корни творчества Есенина // У Золотых ворот. С. 76–86.

Есенин С. Ключи Марии: Мысли о творчестве. М.: Изд-во Московской трудовой артели художественного слова, 1919 (на титульном листе: 1920).

В «Новом журнале» были опубликованы стихотворения Одоевцевой «Средиземноморский ад…» и «Скользит слеза из-под закрытых век…» (1957. № 51. С. 57–59).

Благотворительные концерты в отеле «Лютеция» на вечерах встречи русского Нового года, сборы с которых шли нуждающимся, устраивались Комитетом помощи русским писателям и ученым с 1924 г. Начиная с 1927 г. к устройству их присоединился Союз русских писателей и журналистов в Париже, и встречи переросли в настоящие балы. На первом балу, 13 января 1927 г., Одоевцева вместе с И.А. Буниным, А.И. Куприным, Б.К. Зайцевым и другими литераторами разыгрывала сочиненный ими сообща скетч, один из основных номеров программы. Балы в «Лютеции», называвшиеся также балами прессы, продолжались до 1937 г. Последние два бала проводились в Salle Hoche, и уже не 13 января, а 24 декабря 1937 и 31 декабря 1938 г.

Из стихотворения М.Ю. Лермонтова «Бородино» (1837).

Кольридж С.-Т. Кристабель / Пер. Г. Иванова. Берлин: Петрополис, 1923.

Иванов так рассказывал Маркову историю с переводом: «Вот посылаю Вам листик из моей “Кристабели” (Кольриджа). Это последние стихи поэмы. Про этот кусочек Лозинский очень восхищался переводом, называл шедевром и не изменил редактуру ни строчки. Он вообще очень мало внес поправок в весь мой перевод. Но после него Гумилев, не знавший к тому же ни бе ни мэ по-английски, прошелся по ней “редакторской корректурой" и наворотил черт знает чего. За редактора платили почти столько же построчно, как за перевод. Скоро Гумилева расстреляли, а я, уезжая за границу, выкрал рукопись и продал ее “Петрополису”. По лени и наплевательству, я не удосужился снять гумилевских глупостей, и “Кристабель” появилась в обезображенном виде. Был бы у меня Кольридж в подлиннике, я бы теперь, на старости лет, исправил бы, “для потомства”. А впрочем, наплевать» (Georgij Ivanov / Irina Odojevceva. Briefe an Vladimir Markov 1955–1958 / Mit einer Einl. Iirsg. von H. Rothe. Koln; Weimar; Wien: Bohlau Verl., 1994. S. 86–87).

Из перевода М.Л. Лозинского «Божественной комедии» Данте. Иванов отозвался на эти строки Лозинского в письме Маркову схожим образом: «Я читал здесь — большие куски — его Данта, зная его, не считаю, что это его переводческий шедевр. Вот хотя бы Вы приводите “как горестен устам”, “общенье будет глупых и дурных”, по-моему, весьма и весьма не на высоте» (Ibid. S. 86).

Подробнее о М.Л. Лозинском см.: Оношкович-Яцына А.И. Дневник 1919–1927/Публ. Н.К.Телетовой // Минувшее: Исторический альманах. 13. М.; СПб.: Atheneum: Феникс, 1993. С. 355–456.

Дюдеван-Санд (Dudevant-Sand) Морис (1823–1889) — сын писательницы, живописец и поэт, был весьма плодовитым автором. Трудно сказать, какую именно из его книг имеет в виду Одоевцева.

Друг и биограф Н.И. Ульянова С.П. Крыжицкий объяснял это следующим образом: «В 1953 году <���Ульянов> был приглашен Американским комитетом по борьбе с большевизмом в качестве главного редактора русского отдела на радио “Освобождение”. Но Н.И. был сугубо принципиальным человеком и не мог исполнять роль марионетки — делать то, что расходилось с его убеждениями. Он расстался с “Освобождением” и в мае 1953 года переселился в Канаду» (Отклики: Сб. статей памяти Николая Ивановича Ульянова (1904–1985). Нью-Хейвен, 1986. С. 62).

См. примеч. 126.

См. письмо 41.

В статье «Наши поэты: <1.> Георгий Иванов» Адамович, в частности, писал: «Скажу мимоходом, что я редко бываю согласен с Марковым, мне редко бывают по душе его статьи, в которых явно что-то еще “не перебродило” и где при этом не заметно признаков, что затянувшееся брожение к чему-либо наконец приведет. Но Марков — талантливый человек, в его капризных и ребячески запальчивых писаниях есть неподдельная свежесть, есть игра живого ума, эти писания украшают сейчас нашу поблекшую и посеревшую печать, и я рад случаю хоть в чем-либо с ним согласиться» (Новый журнал. 1958. № 52. С. 55–62).