Давид Серван-Шрейбер - Антирак. Новый образ жизни

Сначала я по очереди поговорил со своими тремя братьями. К моему большому облегчению, они отреагировали просто и откровенно. Они не паниковали, не пытались успокоить меня или себя дежурными заявлениями типа: «Это ничего, Давид, все не настолько плохо. Вот увидишь, ты выберешься из этого!» (смею утверждать, что те, кто спрашивает себя, каковы шансы на выживание, боятся этих слов). Нет, они просто заверили меня в своей поддержке, и это было именно то, что нужно.

Теперь надо было позвонить родителям. Несмотря на «обкатку» новости на братьях, я понятия не имел, как сообщить то же самое матери и отцу. Моя мать всегда стойко переносила невзгоды. Но мой отец... Он уже состарился, и я физически ощущал его уязвимость. У меня не было детей, но я знал, что известие о болезни ребенка воспринимается намного тяжелее, чем известие о своей собственной болезни.

Когда мой отец поднял трубку на другом конце Атлантики, я услышал, что он рад моему звонку. У меня замерло сердце. Мне казалось, что я собираюсь вонзить в его грудь кинжал. Взяв себя в руки, я постарался следовать правилам, которым учил своих коллег.

Во-первых, кратко объявить о фактах, ничего не утаивая:

— Папа, я узнал, что у меня рак мозга. Результаты всех обследований одинаковы. Это довольно серьезно, но это не худший вид рака. Есть перспективы выжить... И это не слишком болезненно.

Во-вторых, ждать. Не заполняйте тишину пустыми фразами, лучше помолчите. Я услышал, как отец задохнулся: «Ох, Давид, этого не может быть...» На такие темы обычно не шутят, конечно, он понял, насколько это серьезно. Я подождал еще немного. В эти короткие минуты я представил отца за письменным столом: выпрямившегося, готового решать неотложные вопросы, как он делал всю свою жизнь. Он никогда не боялся ввязываться в бой, даже при самых трудных обстоятельствах. Но ведь теперь не было никакого боя. Не нужно было составлять никаких планов сражения, не нужно было ничего предпринимать...

Я перешел к третьему этапу: говорите о конкретных шагах:

— Папа, я собираюсь найти хирурга, который как можно скорее меня прооперирует. И, в зависимости от того, что они найдут во время операции, мы решим, делать ли химиотерапию или радиотерапию.

Отец услышал меня, не потерял самообладания, он согласился со мной.

Вскоре после этого я осознал, что болезнь давала мне возможность заново определить себя. Эта новизна ситуации имела свои преимущества. Меня давно мучил страх, что я не оправдаю огромных надежд, которые возлагал на меня отец. Я был старшим сыном старшего сына. Я знал, что он ставит для меня планку высоко, как и ему в свое время высоко ставил планку его отец. Хотя он никогда не высказывал этого открыто, я знал, что он разочарован тем, что я стал «всего лишь врачом». Он хотел бы, чтобы я занимался политикой, как он, и, возможно, преуспел бы там, где он не вполне смог осуществить свои амбиции. Ничто не могло бы так сильно на него подействовать и вызвать такое разочарование, как известие, что я серьезно заболел в тридцать лет. Но неожиданно, благодаря своей болезни, я обрел относительную свободу. Груз долга, давивший на меня с детства, упал у меня с плеч. Нет больше необходимости быть «первым в классе» или на «переднем крае» в той области науки, которой я занимался. Я был избавлен от вечной гонки за доказательствами моего превосходства, моих способностей, моей интеллектуальной ценности. В первый раз у меня было чувство, что я могу сложить оружие и дышать. На той же неделе Анна дала мне послушать негритянские спиричуэл, которые растрогали меня до слез, как будто я всю жизнь ждал, чтобы зазвучали эти слова:

В семидесятых годах, закончив преподавать в Йельском университете, доктор наук Майкл Лернер (Michael Lerner) переехал в Калифорнию воплощать весьма странную на первый взгляд идею: он хотел создать центр, сам образ жизни в котором смог бы физически и морально помочь людям с серьезными заболеваниями. В этом исключительно спокойном месте, расположенном высоко над Тихим океаном, немного к северу от Сан-Франциско, налажено питание исключительно «натуральными» продуктами. Люди дважды в день занимаются йогой. Они свободно и откровенно говорят друг с другом. Врачи, заболевшие раком, иногда приезжают сюда в поисках ответов на вопросы, которые им не дает их медицинское образование.