Маршия Бьорнеруд - Осознание времени. Прошлое и будущее Земли глазами геолога

Наконец, сульфатная завеса повлияет на длину волн и интенсивность света, падающего на фотосинтезирующие растения и планктон, с непредсказуемыми последствиями для естественных пищевых сетей, лесов и сельского хозяйства. Пожалуй, самая горькая ирония заключается в том, что аэрозоли снизят эффективность производства солнечной энергии (особенно солнечных установок с зеркалами и линзами для концентрации света), тем самым подрывая технологию, которая может снизить нашу зависимость от ископаемого топлива, породившую современные проблемы с климатом [111] Smith, C. J., et al., 2017. Impacts of stratospheric sulfate geoengineering on globalsolar photovoltaic and concentrating solar power resource. Journal of Applied Meteorology and Climatology , 56, 1484–1497. doi:10.1175/JAMC — D-16–0298.1 . Поскольку сульфатные аэрозоли не действуют в темноте, когда им нечего отражать, их использование приведет к уменьшению дневных/ночных, летних/зимних и тропических/полярных перепадов температур. Это может вызвать резкие сдвиги в глобальных погодных факторах, которые определяются температурными контрастами и градиентами. Например, неясно, какое влияние это может оказать на многие сложные температурно обусловленные взаимодействия между атмосферой и океаном, такие как межгодовой цикл Эль-Ниньо и месячные-двухмесячные осцилляции Маддена — Джулиана, регулирующие погоду в Тихоокеанском бассейне. Многочисленные климатические модели, несмотря на значительные неопределенности, показывают, что на территориях, охваченных ежегодными азиатскими муссонами, следует ожидать резкого сокращения количества осадков [112] Tilmes, S., et al., 2013. The hydrological impact of geoengineering in the Geoengineering Model Intercomparison Project (GeoMIP). Journal of Geophysical Research: Atmospheres , 118, 11036011958. doi:10.1002/jgrd.50868 . Какая помощь будет оказана регионам, которые пострадают от атмосферных манипуляций? Учитывая нынешнее состояние глобального управления, представляется крайне маловероятным, чтобы такой продолжительный (растянутый на несколько поколений) геохимический эксперимент планетарного масштаба мог бы быть благополучно осуществлен и способствовал бы гармоничным отношениям между народами. И почему никто не говорит о том, что в этом случае небо станет белым, а не голубым?

Учитывая все вышесказанное, становится понятным, почему самые активные сторонники стратосферных сульфатных инъекций — либо экономисты, привыкшие рассматривать природу как товарную систему, чья «реальная» стоимость измеряется в долларах, либо физики, которые относятся к ней как к понятной и предсказуемой лабораторной модели. Часто можно услышать такой аргумент, что непреднамеренно спровоцированная нами модификация атмосферы из-за выброса парниковых газов достигла точки невозврата, когда у нас попросту «нет выбора», кроме как начать искусственно «управлять» климатом [113] Keith, D., 2013. A Case for Climate Engineering . Cambridge, MA: MIT Press. . Но большинство геологов, зная длинную и сложную историю земной атмосферы, биосферы и климата, с их массовыми вымираниями, великими оледенениями, хрупкими пищевыми цепочками и мощными механизмами обратной связи, считают саму мысль о том, что люди могут «управлять» планетой, чрезвычайно опасным заблуждением. Что заставляет нас думать, что мы сможем контролировать природу в глобальном масштабе, если мы не научились контролировать даже самих себя?

Углеродная угроза — не единственная экологическая проблема нашего времени, но она как нельзя более наглядно подчеркивает непреложный факт, а именно огромную асимметрию между временем, которое требуется для потребления, изменения или уничтожения природных ресурсов и явлений, и временем, необходимым для их восстановления. Я осознала эту суровую истину, глядя на осколки разбитого мною вдребезги турмалинового кристалла, просуществовавшего на Земле 1,5 млрд лет.

И в этом центральная проблема антропоцена. Наступление новой — «человеческой» — эпохи в истории Земли ознаменовалось не осознанием нашей ответственности за судьбу планеты, а как раз наоборот, стало переломным моментом, когда наше бездумное потребительское отношение к ней начало безвозвратно менять ход вещей. Вместо того чтобы говорить о «конце природы», нам бы стоило избавиться от иллюзии, что мы существуем вне нее. Ослепленные собственной силой, мы забыли, что мы — неотъемлемая частица несравнимо более древнего и более могущественного мира, постоянство которого мы принимаем как должное. Наш вид не настолько эволюционно пластичен, как нам хотелось бы верить; мы уязвимы к экономическим потрясениям и социальным волнениям, когда природа — в облике ураганов «Катрина», «Сэнди» или «Харви» — ведет себя не совсем так, как мы ожидали. Воспринимая как катастрофу даже небольшие погодные отклонения, мы пусть непреднамеренно, но запускаем куда более масштабные и менее предсказуемые экологические изменения, чем всё, с чем мы сталкивались до сих пор. Горькая ирония антропоцена заключается в том, что своим безоглядным воздействием на планету мы вынуждаем Природу снова взять власть в свои руки и обеспечить соблюдение своего свода законов — каким образом, мы пока можем только догадываться. Как показывает летопись окаменелостей, новый стабильный режим наступает после порой довольно длительных периодов планетарных биогеохимических потрясений.