Людмила Шапошникова - Дороги джунглей

— Что ты стоишь? Входи.

Джангили входит, садится на корточки у костра и снова начинает играть на своем удивительном инструменте. Гони длиной не более шести-семи сантиметров. У него форма вытянутого треугольника. Основа металлическая. Вдоль треугольника идет тонкая струна, припаянная к его основанию.

На указательном пальце Джангили широкое кольцо с шариком. Гони зажимают между губами и шариком касаются единственной струны. На гони надо уметь играть, и Джангили делает это виртуозно. Каждый раз я поражаюсь тому, как он умудряется с помощью этой единственной струны-волоска передать все богатство оттенков сложной мелодии. Сейчас звучит какой-то очень грустный мотив.

— Джангили, — говорю я, — дай мне на минутку гони. Он протягивает мне инструмент. Я пытаюсь нарисовать его в моей записной книжке. В это время в хижину всовываются три тщательно причесанные и всячески изукрашенные головы. Это — Катра, Дауру и Мидру. Все четверо — неразлучные друзья. Они тоже рассаживаются вокруг костра и смотрят, как я рисую гони. Особенного удивления это у них не вызывает. Более того, они делают критические замечания, уточняют рисунок в самых мелких его деталях и замечают малейшую неправильность. И я еще раз убеждаюсь, что кхонды — народ крайне наблюдательный. Вдруг Джангили приходит в голову совершенно блестящая мысль.

— Мамуни, — предлагает он, — давай меняться.

Я начинаю судорожно соображать, что я могу дать взамен гони. Одежда? Она вся на мне. Остальное — самое необходимое: записные книжки, ручки, фотоаппарат, пленки. Вот, кажется, и все.

— Хочешь деньги? — спрашиваю я.

— Нет. Что я буду с ними делать? Ты мне что-нибудь дай.

Я вспоминаю о гребешке. Я знаю, что Джангили большой франт и очень следит за своей прической.

— Вот, — говорю я, — гребешок. Но он у меня один. Я тебе дам половину.

— Хорошо, — соглашается Джангили. — Да, вот еще пачка сигарет. Хочешь?

— Хочу.

Джангили берет половину гребня и втыкает его в свой пышный пучок. Остальные качают головами и одобрительно прищелкивают языками. Джангили угощает всех сигаретами. Но теперь Катра, Дауру и Мидру тоже хотят меняться. Дауру снял свои серьги и кольцо и положил передо мной.

— Что дашь? — спросил он деловито.

Я порылась в карманах и нашла лишний автоматический карандаш. Он был двухцветный.

— Возьми это.

Дауру осторожно берет карандаш, и все начинают его рассматривать. Я показываю, как им надо пользоваться. Урок усвоен очень быстро. На листке, вырванном из моей записной книжки, Дауру рисует какие-то замысловатые загогулины. Загогулины синие и загогулины красные. То, что карандаш двухцветный, поражает его воображение надолго. Затем карандаш переходит к Катре. Он рисует синие горы, а над ними — красное солнце. Художник очень старается и помогает себе языком. Его награждают восхищенными возгласами. Каждый хочет иметь рисунок, и кончается тем, что его нечаянно разрывают. Это происходит так неожиданно, что все сразу замолкают и растерянно уставляются друг на друга.

Воспользовавшись замешательством, самый сообразительный из них, Мидру, стал вытаскивать шпильки из ушей.

— Подожди, подожди, Мидру, у меня есть только рупии. Больше мне нечего менять.

— Рупии… — разочарованно протянул Мидру. Но потом, спохватившись, добавил: — А какие?

— Обычные.

— Покажи.

Я показала банкноты в пять, две и одну рупию. Кхонды внимательно их рассмотрели, и все сошлись на том, что однорупийные банкноты самые красивые. Они были новенькие и хрустящие. Мидру отодвинул в сторону остальные.

— Будем менять на эти, — сказал он.

И я поняла, что они не продают , а меняют на деньги. Когда кончились бумажки у меня и украшения у парней, менять больше было нечего. Но друзья вошли в коммерческий раж. Им очень нравился мой свитер. Холодными вечерами они дрожали в своих хлопчатобумажных накидках. Свитер мне предложили сменять на набедренную повязку. Но он был у меня единственный, и я отказалась. Кроме того, выяснилось, что набедренная повязка, которую хотел менять Катра, тоже была у него единственной. Но в это время внимание Мидру привлек мой плащ.

— Мамуни, — сказал он, — давай меняться на пальто.

— А что дашь? — Мне было интересно, как он выйдет из положения. Мидру задумался. Но ненадолго. Он был очень сообразительным парнем, этот Мидру.

— Мы будем танцевать за пальто, — нашелся он. — Много танцевать. Хочешь сейчас, хочешь утром.

— Да, да, — оживились остальные. — Будем хорошо танцевать.