Сергей Рязанский - Можно ли забить гвоздь в космосе и другие вопросы о космонавтике

Прежде всего, большое психологическое напряжение. Понимание высокой ответственности. Осознание, что ты в тонком скафандре, а вокруг – вакуум. И физически достаточно тяжело: скафандр наддут внутренним давлением, поэтому любое движение руки на разгибание-сгибание ты выполняешь против сопротивления рукава, словно держишь гантельку весом в килограмм. Вроде бы масса небольшая, но с какого-то момента устаешь, а останавливать операцию нельзя.

С другой стороны, я обожаю эту работу, потому что она классная и по-настоящему мужская. То, что мне удалось четырежды выйти в открытый космос, считаю большим везением. Есть космонавты, у которых не было выходов вообще – даже за два полета.

У меня самый большой страх связан с тем, что я не справлюсь, не успею довести операцию до конца, подведу людей, которые в меня поверили. Для меня всё сделать в лучшем виде было особенно важно, ведь в первый же выход мне назначили вынос олимпийского факела – исторически значимое и разрекламированное событие.

Сергей Рязанский работает в открытом космосе

Но потом страх уходит. Потому что вокруг нереальная красота. Олег Котов показал мне при первом выходе, как нужно получать настоящее удовольствие. Когда станция входит в тень и прерывается связь с ЦУПом, официально начинается перерыв: операторы очень не любят, когда космонавты работают без их контроля. Котов тут же выключил свои нашлемные фонарики и на фалах оттолкнулся от станции. Я по его примеру сделал то же самое. Потрясающие ощущения: ты один в темноте, звездное небо и тишина в эфире. Ради этих минут стоит летать в космос.

Нет, не видел. И никто из космонавтов не видел. Насколько мне известно, эту байку придумали журналисты.

О том, что мне надо работать. И только потом: ух, красота, вот здорово!

Вообще говоря, разница в восприятии Земли при выходе в открытый космос сразу ощущается. Когда смотришь в иллюминатор, при любой ориентации станции поле твоего зрения ограничено – вся планета не вписывается в это окошко. Но снаружи можно покрутить головой в шлеме, увидеть Землю и убедиться, что она таки круглая, а слоны, киты и черепаха куда-то спрятались.

Конечно, чувствуешь себя мелким. Ты смотришь и видишь: вон та точка – Париж, а вон та – Москва, где живет больше двадцати миллионов человек. И сразу понимаешь, какой ты маленький и какое всё вокруг большое.

Факел в начале ноября 2013 года привез экипаж Михаила Тюрина на «Союзе ТМА-11М». Кстати, в то время у нас сложилась уникальная ситуация на станции – сразу девять человек, а кают всего шесть. Поэтому один «лишний» космонавт жил на складе, второй – в европейском модуле, а Миша у нас на потолке, как Карлсон.

Мы с Олегом вынесли факел в открытый космос, позировали с ним перед камерами. Потом Фёдор Юрчихин, который улетал как раз с экипажем, его доставил на Землю и передал Олимпийскому комитету. Замечу, что именно этим факелом Владислав Третьяк с Ириной Родниной зажгли чашу огня на церемонии открытия Олимпиады 7 февраля 2014 года в Сочи. То есть он был вполне рабочий, хотя, конечно, в космосе мы его не зажигали.

Сергей Рязанский и Олег Котов вынесли олимпийский факел в открытый космос

Между прочим, идея сама по себе не нова. Первый факел побывал на орбите летом 1996 года – его возили на борту шаттла «Колумбия» перед Олимпиадой в американском городе Атланта. Второй побывал в мае 2000 года на шаттле «Атлантис» перед Олимпиадой в австралийском Сиднее. Но мы пошли чуть дальше – вынесли свой в открытый космос, чего до нас никто не делал.

Конечно, впечатления были самые позитивные, хотя переволновался я сильно.

Естественно, мы к этому готовимся, проходим специальные тренировки. При разгерметизации включаешь резервный баллон, который не используется на выходе. Течь компенсируется подачей кислорода из него. У тебя на перчатке есть таблица, по которой видно, сколько времени осталось до критической потери давления. И ты, соответственно, всё бросаешь и летишь к люку стыковочного отсека, чтобы вернуться на станцию.