Алан Стерн - За новыми горизонтами. Первый полет к Плутону

Одним из любителей Плутона, которому довелось наблюдать эти взаимные затмения, был Марк Бюи, еще одно дитя космической эпохи, которого во времена его юности глубоко потрясли черно-белые телевизионные изображения людей во взлетающих ракетах. Будучи студентом колледжа, он подхватил «инфекцию» исследований Плутона и так от нее и не излечился.

После колледжа Марк поступил в аспирантуру университета штата Аризона в городе Тусоне. Он успел вовремя получить докторскую степень в 1985 г., поскольку как раз в это время и начинались взаимные затмения Плутона и Харона. Марк:

Нам повезло открыть Харон как раз перед тем, как начались взаимные затмения, поэтому нам выпала замечательная возможность — шесть лет наблюдений, благодаря которым с того времени Плутон попал в повестку дня всех крупных научных конференций планетологов, а также получил еще одно очко в коллективном научном сознании.

В середине 1980-х гг. несколько групп наблюдателей ждали начала предсказанных затмений, но никто точно не знал, когда же произойдет первое из этих событий. Впервые его засек молодой ученый по имени Ричард «Рик» Бинзель в феврале 1985 г. Затем, поскольку стало известно, что события начались и Плутон и Харон отбрасывают друг на друга тень каждые 3,2 суток, в игру вступили и другие наблюдатели, и это обеспечило просто лавину новых данных, в том числе интересные подсказки об особенностях поверхности и удивительные различия между этой парой небесных тел. Как сказал Марк, благодаря этим затмениям «Плутон вышел на авансцену».

1980-е гг. подходили к концу, и близилось к завершению выдающееся исследование планет-гигантов зондом «Вояджер-2», кульминацией которого должен был стать пролет мимо Нептуна и спутника Нептуна Тритона, имеющего размер планеты.

С приближением окончания исследования четырех гигантских планет группа молодых ученых, находящихся в самом начале своей карьеры и вдохновленных дерзостью и почти мифологической успешностью проекта «Вояджер», начала мечтать и строить планы о том, как сохранить дух первооткрывательства и стремление к нему, о том, как пойти дальше и исследовать Плутон.

В 1988 г., еще учась в аспирантуре, Алан начал обдумывать возможность послать непилотируемую экспедицию к Плутону. Он видел, что первым и, в какой-то мере, главным препятствием для нее являются, скорее, не технические или научные причины, а социальные и политические.

Для того чтобы добиться успеха, идея нуждалась в достижении некоей критической массы поддержки внутри NASA и в научном сообществе. Алан знал, что благодаря взаимным затмениям Плутона и Харона удалось получить много потрясающих данных, которые создали совершенно иное представление о Плутоне, показав, что он является весьма экзотической планетой. А открытие в конце 1980-х гг. атмосферы Плутона только добавило хвороста в этот костер. Алан понимал, что возрастающий научный интерес к Плутону можно будет использовать для поддержки идеи непилотируемой экспедиции к нему.

Но понимало ли это NASA? Судя по всему, не в полной мере. Плутон никогда не появлялся в окончательных списках экспедиций с высоким уровнем важности, в докладах, которые исходили от влиятельных комитетов, направляющих политику NASA.

Как бы то ни было, решение о том, что «Вояджер» не полетит к Плутону, было принято еще до открытия на планете атмосферы, до открытия гигантского спутника и до появления все более веских доказательств того, что Плутон обладает сложной и разнообразной поверхностью. С тех пор, как было решено, что «Вояджер» к нему не полетит, Плутон стал куда более привлекательным местом.

Более того, благодаря шести годам затмений Плутона и Харона удалось узнать очень многое, в том числе и о том, что поверхности светлой и темной сторон Плутона значительно отличаются, а также о том, что поверхности Плутона и Харона, как это ни удивительно, состоят из совершенно разного льда. На Плутоне был замерзший метан, в то время, как удалось выяснить, Харон состоит из водяного льда. Продолжавшиеся наблюдения покрытий — временного затемнения звезд, когда Плутон проходил перед ними — также выявили некоторые странные атмосферные структуры, которые, возможно, указывали на находившуюся на низкой высоте атмосферную дымку, что, в свою очередь, говорило об удивительно многогранной планете.

Учитывая все эти факторы, Алан рассматривал Плутон как самый очевидный следующий объект изучения, и он чувствовал, что наступил хороший момент, чтобы увидеть, сможет ли он найти поддержку этого исследования в сообществе ученых-планетологов.