Анатолий Томилин - Занимательно о космологии

Для нас же особенно важным является то, что целью титанической работы Птолемея являлась выработка основ геометрической картины мира.

Труд Птолемея «был карнавальным шествием геометрии, праздником глубочайшего создания человеческого ума в представлении вселенной» пишет видный голландский астроном и историк астрономии Антони Паннекук. Жизнь и деятельность Птолемея протекали во время счастливого царствования императоров Адриана и Антонина. Римская империя словно отдыхала от хаоса непрерывных войн, борьбы и экономических затруднений. Со стороны можно было подумать, что античное общество вступило в солнечную эру мирного развитая, что наступил золотой век великой эллинской культуры. Но увы! Это было вовсе не так. Специалисты-историки утверждают, что ко времени падения Римской империи образ жизни населявших ее народов мало чем отличался от жизни во времена бронзового века, закончившегося два тысячелетия назад. И это после Гомера, Фалеса, Демокрита и Платона, после Сократа, Аристотеля, после Эпикура… Прошло всего лишь столетие, и разразившийся ураган сломал могучую империю. А еще век спустя вся культура античного мира оказалась забытой.

В начале новой эры в римских катакомбах появились оборванцы, называвшие себя христианскими апостолами. Они собирали вокруг себя гладиаторов и рабов, произносили проповеди. Людям, истосковавшимся по истине, они твердили о высшей справедливости. Рассказывали о едином настоящем боге для всех людей: богатых и бедных, патрициев и рабов… Такая новая и необычная идея привлекала на проповеди массы людей.

Апостолы учили не дорожить жизнью, потому что каждому страдальцу обеспечено роскошное существование за гробом. И постепенно христианская секта становилась могучей и неразрушимой организацией, построенной на слепой вере в учение апостолов.

Императоры жестоко расправлялись с христианами. Их бросали в клетки с дикими зверями, убивали на аренах цирков, распинали на крестах… Ничто не помогало.

Христиане становятся все многочисленнее, все сильнее. Они начинают ответную борьбу с язычеством. Подстрекаемые фанатичными епископами, толпы их разрушают храмы, разбивают скульптуры и памятники, наивно думая, что уничтожают идолов.

Вождями первых христиан были отнюдь не самые образованные люди своего времени. Не в силах понять мудрость, заложенную в древних книгах, они ведут озверелые толпы на погром александрийской библиотеки. Разжигают костры из «языческих» рукописей. За долгие годы господства Рима толпа привыкла к зрелищам, и властолюбивые патриархи христианства направляют энергию послушных людей против всего ненавистного им самим. А ненависть у человека ограниченного вызывает прежде всего то, что он не понимает. И патриархи руками христиан громят обсерватории и убивают ученых, которые по старинке чтили прежних богов…

На рубеже IV–V веков в Александрии жила первая в мире женщина-астроном, математик и философ, дочь математика Теона. Звали ее Ипатией. К сорок пятому году жизни перу Ипатии Александрийской принадлежали уже несколько трудов, перечисленные в одном из византийских словарей. До нас эти работы не дошли. В 415 году толпа озверелых христиан, доведенная до последней стадии фанатизма монахами-проповедниками, «ворвалась в ее дом, вытащила оттуда несчастную женщину и разорвала на части прекрасное тело этой ученой язычницы, прежде чем патриарх Кирилл успел вмешаться…». Скорее всего патриарх не спешил. Ведь Ипатия не исповедовала милосердного христианского учения.

Такие события повторятся еще не раз на протяжении истории. И каждый раз им будет казаться, что выполняют они свою волю, хотя в действительности являются просто средством, при помощи которого пробиваются к власти жадные, хитрые и энергичные ничтожества.

Христиане зажгли первые костры из книг. Отцы-инквизиторы подхватили эстафету из рук патриархов. А когда религия уступила свое место политике, таким же праздником огня ознаменовали свой приход к власти фашисты в 1933 году.

Жечь книги — самый верный признак деградации культуры. Помните это: «Жечь было наслаждением. Испытываешь какое-то особое наслаждение при виде того, как огонь пожирает вещи, как они чернеют и меняются… руки, превращая в пепел изорванные, обуглившиеся страницы истории, кажутся руками диковинного дирижера, исполняющего симфонию огня и разрушения… Он шагает в рое огненно-красных светляков, и больше всего ему хочется сделать сейчас то, чем он так часто забавлялся в детстве, — сунуть в огонь прутик с леденцом, пока книги, как голуби, шелестя крыльями-страницами, умирают на крыльце и на лужайке перед домом; они взлетают в огненном вихре, и черный от копоти ветер уносит их прочь».