Илья Сушенцев - Слушая других

Подобная динамика будет происходить и внутри самого человека с пассивно-агрессивным поведением. Самосаботажу будут подвергаться дела, даже если они имеют личную пользу. А гнев, направленный на самого себя, усилит внутреннее напряжение.

В процессе психотерапии такой человек будет заниматься чем угодно, но только не самой терапией. Психотерапевт будет злиться подобному неконструктивному времяпрепровождению и, возможно, откажется от такого клиента.

Однако не стоит ставить крест на человеке с пассивно-агрессивным расстройством. Часто, это не в меру креативные люди, способные на неожиданные ходы и нестандартное мышление. Они задают действительно интересные вопросы и приглашают к весёлому игровому взаимодействию.

И им можно помочь.

— ...Я не был здесь всегда. Похоже, что всё это существовало ещё задолго до того, как я родился. Я помню многое, порой, мне даже страшно оттого, насколько мелкие детали я помню.

Алексей замолчал.

Это была странная терапия. И в ней всё было необычно. Хотя «необычно» — это не то слово, точнее было бы сказать, что я не понимал, что происходит, и что я здесь делаю.

Алексей написал мне с нерабочего аккаунта в скайпе. Почему я так решил? Профиль не заполнен, многие вещи оставлены «по умолчанию», фото нет, имя — Alex123qqa — не тот ник, о котором долго думают.

Найдя меня в сети, Алексей попросил о личной встрече. Он не просил назначать ему лекарства, увиливал от прямых ответов по поводу анамнеза. Я не совсем понимал, замечает ли он моё присутствие или ему был нужен любой человек, который не знал его, чтобы выговориться.

Я решил прервать затянувшееся молчание:

— Это далеко назад?.. Я имею в виду: далеко в прошлое?.. Ну, как это сказать по-русски?..

— Вы имеете в виду, что это очень старые воспоминания? Одни из первых? — уточнил он.

— Да. Именно. Спасибо.

— Мне сложно сказать, насколько это «древние» воспоминания. Мне, правда, страшно осознавать возраст этих воспоминаний, — его взгляд был направлен мимо меня, он не смотрел на что-либо в этом кабинете, он смотрел «в себя», блуждая там, куда обычно никого не пускают.

— Страшно? Но почему?

— Хм... Хороший вопрос... Я затрудняюсь ответить, — он вновь замолчал.

— Ладно, что может с вами произойти, если вы узнаете свой возраст?

— Я всё ещё не понимаю.

— Ну, мне кажется, что это как если бы вы внезапно увидели своё отражение. Словно, ты давно не видел себя в зеркале и совсем не ожидал тех изменений, которые видишь.

Алексей молчал. Он смотрел куда-то вниз, губы были плотно сжаты. Я мог посчитать экскурсии его грудной клетки, я видел пульсацию яремной артерии на его шеи. Он втянул большие пальцы в ладони, потом медленно разжал кулаки и вытер ладони о колени. Все те данные, которые я мог собрать визуально, говорили мне, что мы подошли к чему-то действительно значимому. Алексей волновался: частое дыхание, ускоренный пульс, гипергидроз ладоней.

— Я могу предположить, — вновь прервал молчание я, — и это только моё предположение, мало подтвержденное какими- то реальными фактами.

— Я слушаю, — Алексей словно «вернулся», он вновь посмотрел на меня.

— Мне кажется, что для вас осознание своего возраста весьма болезненно. Это понимание того, сколько вы прожили и через что прошли... И где оказались.

Алексей смотрел на меня прямым, немигающим взглядом. Крылья носа на секунду раздулись, верхняя губа еле заметно дернулась в сторону в кривой усмешке. Прямой жесткий взгляд... Но лишь на мгновение. Затем эта мимическая реакция была подавлена, замята и родилось абсолютно не конгруэнт- ное [8]:

— Да, я думаю, вы правы. Мне есть, что вспомнить, — сказал он добродушно и даже немного радостно.

Догадка поразила меня как молния: да он же врёт мне!

Удивление было настолько сильным, а осознание этого факта настолько ярким, что я, как последний идиот, выпучил глаза и открыл рот.

— С вами все в порядке? — поинтересовался Алексей.

— Дааа... — я замялся. — Просто удивлён, что моя догадка попала в точку.

Теперь и я врал.

Отлично, психотерапия, на которой все друг-другу врут. «Со мной всё будет в порядке, Док? — Да, конечно, я гарантирую это».

Нет. Моя интерпретация точно промазала. Зацепило что-то другое. И ещё его реакция — желание скрыть правду, желание затаиться. Желание спасти себя? Словно, я общаюсь не с самим клиентом, не с его личностью, словно кто-то между ним и мной, тот, кто защищает, тот, кого безопасно можно использовать для помощи.