Барт Эрман - Как Иисус стал богом

Таким образом, даже внутри строгого монотеизма могли присутствовать другие божественные существа, а также возможность наличия различных уровней божественности. И даже среди еврейских современников Иисуса не было ощущения полного разрыва, четкого разделения, непреодолимой пропасти между божественным и человеческим. Итак, если кто-то желает узнать, мог ли ангел считаться богом, нужно только спросить – «в каком смысле?» То же самое относится к людям. Если кто-либо – будь то царь или Моисей, или Енох, или Сын человеческий – считался Богом, требуется объяснить, в каком смысле слова это справедливо. Шла ли речь о человеке, признанном Богом в качестве приемного сына? Рожденном от смертной благодаря божественному вмешательству? Превращенном в ангела? Возвышенном до престола Бога, чтобы стать его соправителем? Или о чем-то ином?

Нам придется задать все эти вопросы, рассматривая раннехристианские взгляды на личность Иисуса. Да, утверждаю я, после смерти Иисуса вера в его воскрешение привела некоторых из его последователей к утверждению, что он был Богом. Но в каком смысле? Или, вернее, в каких смыслах (во множественном числе) – поскольку, как мы увидим, разные группы ранних христиан подразумевали под этим разные вещи.

Но, прежде чем мы приступим, нам нужно остановиться подробнее на человеке Иисусе – историческом Иисусе. Считали ли его последователи божественным, пока он странствовал по пыльным дорогам Галилеи? И что на этот счет думал он сам?

Когда я посещал Библейский институт им. Дуайта Муди в середине 1970-х годов, от каждого студента в каждом семестре требовалось выполнять ту или иную работу в рамках христианского служения. Как и большинству моих однокурсников, мне не хватало для такой работы ни знаний, ни опыта, но, как мне думается, сам Муди верил в возможность обучения прямо на месте. Итак, в одном из семестров мы должны были посвящать два-три часа в неделю евангельской проповеди «от одного дома к другому», пытаясь с ходу обратить людей – фундаменталистская версия миссионерской деятельности у мормонов, которую мы также проводили по двое. В другом семестре я работал ночным консультантом на христианской радиостанции Муди. Люди звонили мне, задавая вопросы относительно Библии или различных событий в их жизни, а я должен был ответить на все – будучи всего лишь восемнадцати лет от роду. Затем я один день в неделю служил капелланом при госпитале графства Кук. Эта работа оказалась мне совсем не по плечу.

Позже, когда я учился на старших курсах, мой товарищ по комнате Билл и я решили, что хотим начать свое служение в качестве молодых пасторов при какой-нибудь церкви. Благодаря институту им. Муди мы сумели устроиться в превосходной церкви в Оук-Лоне, южном пригороде Чикаго. Это была церковь Троицы, принадлежавшая Евангелической церкви завета – небольшой деноминации, возникшей как шведское пиетистское движение, отколовшееся от лютеранства.

Билл и я ходили в церковь каждую среду и субботу по вечерам, а по воскресеньям – на целый день, занимаясь тем, чем обычно занимаются молодые пасторы – вели молитвенные группы, уроки Библии, различные светские мероприятия, ретриты и тому подобное. Билл делал это в течение года, я же оставался там в течение двух моих последних лет в Уитонском колледже, а в общей сложности провел в этой церкви три года. Там была замечательная группа подростков (учащихся средней школы и колледжа). Я до сих пор вспоминаю те дни с большой теплотой.

Пастор этой церкви был человеком глубоко верующим, мудрым и энергичным, динамичным проповедником и настоящим пастырем человеческих душ. Его звали Эван Горансон, и в течение всех трех лет он был моим наставником, обучая меня всем тонкостям христианского служения. Моей единственной проблемой с пастором Горансоном было то, что, на мой взгляд, он был уж слишком либерален. (В те дни даже Билли Грэм показался бы мне слишком либеральным.)

В качестве служителя пастор Горансон, бесспорно, был одним из добрейших людей на планете, и его гораздо больше заботила помощь людям в нужде (а таких всегда много в любое время в любой церкви), чем мелочные споры по поводу религии. Однако, по сути, он придерживался весьма традиционных, консервативных богословских взглядов.

Годы спустя, когда я работал над получением ученой степени в Принстонской семинарии, эта форма традиционного богословия перестала меня удовлетворять, и у меня возникли вопросы относительно некоторых из фундаментальных аспектов веры, включая вопрос о божественности Иисуса. За эти годы я уже успел заметить, что в Новом Завете Иисус нигде или почти нигде прямо не назван Богом. Я понял, что некоторые из авторов Нового Завета отнюдь не приравнивают Иисуса к Богу. На меня произвело впечатление то обстоятельство, что высказывания Иисуса, в которых он утверждает, что равен Богу, встречаются только в Евангелии от Иоанна, самом позднем и богословски насыщенном из четырех евангелий. Если бы Иисус действительно на каждом шагу называл себя Богом, неужели другие евангелия хотя бы не отметили столь важный факт? Или их авторы решили обойти этот вопрос стороной?