Барт Эрман - Как Иисус стал богом

И в Святого Духа.

А говорящих, что было время, когда не было Сына, или что Он не был прежде рождения и произошёл из несущего, или утверждающих, что Сын Божий из иной ипостаси или сущности, или создан, или изменяем – таковых анафематствует кафолическая [и апостольская] Церковь. 12

Об этом соборе и его символе веры написаны целые тома. Для наших целей мне хотелось бы выделить лишь несколько моментов. Во-первых, как я уже подчеркивал, в символе веры намного больше места отведено Христу, чем Отцу, а о Духе едва упоминается. Важно было установить «правильное» учение о Христе. Чтобы утвердить это учение и исключить любую двусмысленность, и были добавлены анафемы.

В самом символе говорится, что Христос «из сущности Отца». Он – не подчиненное божество. Он «единосущен Отцу». Греческое слово, использованное для выражения понятия «единосущности» – которое также может быть переведено как «той же самой сущности» – это homoousios , термин, которому было предназначено сыграть важную роль в дальнейших дебатах о Христе. Как оказалось и как мы убедимся в эпилоге, ни созывом собора, ни принятием символа веры не удалось разрешить все спорные вопросы, касающиеся природы Христа. В действительности эти вопросы продолжали существовать, арианизм продолжал процветать, и даже когда арианский спор был окончательно разрешен, возник целый ряд других проблем, касавшихся все более сложных и тонких деталей и нюансов. Если Константину не доставляли удовольствия противоречия, возникавшие в его дни, он с презрением отнесся бы к тому, что за ними последовало.

Важно то, что символ веры делает акцент на «единосущности» Христа Богу Отцу. По сути, это значит, что Бог и Христос абсолютно равны. Христос – «Бог истинный», а не второстепенное по отношению к Богу Отцу божество. И, как следует из анафем, отныне считалось ересью утверждать, что было время, когда

Христос не существовал (или время, ранее которого он не существовал) или что он был создан «из ничего», как все остальное во вселенной, или что он обладал иной, чем Бог, сущностью.

Чтобы изложить долгую и запутанную историю вкратце, среди большинства присутствовавших на соборе епископов было достигнуто соглашение относительно нового символа веры, который отныне должен был считаться обязательным для всех христиан. Именно это имеется в виду, когда в символе говорится, что он выражает мнение «кафолической и апостольской церкви» – прямой преемницы апостолов Иисуса, теперь разбросанной по всему миру (слово «кафолическая» в этом контексте значит «всеобщая», «всемирная»). Иногда приходится слышать, что решение на Никейском соборе было принято незначительным большинством голосов. Но это не так. Только 20 из 318 епископов не согласились с окончательной формулировкой символа веры. Константин, принимавший активное участие в заседаниях, заставил семнадцать из двадцати уступить. Поэтому в итоге лишь трое отказались поставить под символом веры свою подпись – сам Арий и еще два епископа с его родины, Ливии. Эти трое были изгнаны из Египта. Была еще пара епископов, которые подписали символ веры, но отказались согласиться с анафемами в конце, направленными специально против учения Ария. Эти епископы также отправились в ссылку.

Таким образом, история о том, как Иисус стал Богом, по-видимому, подошла к концу. Но, как мы увидим в эпилоге, на самом деле это еще не было концом. Как раз напротив. Но к тому моменту Александр и его единомышленники считали себя победителями, а Константин поверил, что наконец-то достиг единства Церкви. Спорные вопросы были на время разрешены. Христос был совечен Богу Отцу. Он всегда существовал. И он был «единосущным» Богу Отцу, истинным Богом, чье бытие уходило в бесконечность.

Христос Никеи, очевидно, очень далек от исторического Иисуса из Назарета, странствующего апокалиптического проповедника из сельской глубинки Галилеи, который своим поведением оскорблял власти и был без лишних церемоний распят за преступления против государства. Кем бы он ни был в реальной жизни, теперь Иисус стал в полной мере Богом.

Пока я работал над этой книгой, мне пришло в голову, что история развития моих богословских представлений зеркально отражает историю богословия ранней Церкви. Если использовать устаревшую терминологию, в раннем христианстве взгляды на Христа с течением времени становились все «выше и выше», по мере того, как он все в большей степени отождествлялся с божеством. Иисус прошел путь от потенциального (человеческого) Мессии до Сына Божьего, вознесенного до божественного статуса в момент воскресения; от предвечного ангельского существа, которое пришло на землю, став человеком; от воплощения Слова Божьего, существовавшего прежде всех времен, через которое был сотворен мир, до самого Бога, равного Богу Отцу и всегда существовавшего рядом с Ним. Мои собственные, личные, верования касательно Иисуса развивались прямо в противоположном направлении. Вначале я думал об Иисусе как о Боге Сыне, равном Отцу, одном из лиц Троицы; но со временем я начал рассматривать его все «ниже и ниже», до тех пор, пока я не пришел к представлению о нем как о человеческом существе, ничем не отличающимся по своей природе от всех прочих людей. Христиане вознесли его в своем богословии до божественного статуса; по моему мнению он всегда был и остается человеком.