Барт Эрман - Как Иисус стал богом

В некоторых местах своих сочинений Иустин говорит о Христе как об Ангеле Господнем, появляющемся в Ветхом Завете. В главе 2 мы уже видели некую двусмысленность, присутствующую в знаменитом пассаже о Моисее и горящем кусте, когда «Ангел Господень» обращается к Моисею, но затем ход повествования указывает на то, что в действительности с ним говорил «Господь». Иустин остроумно объясняет эту богословскую головоломку в христологических терминах. Эта божественная личность именуется одновременно «Ангелом Господним» и «Господом» потому, что в горящем кусте присутствует не Бог Отец, а Христос, который полностью божествен. Сначала Иустин утверждает, что речь идет не о простом ангеле, но о Боге: «Замечаете ли вы, государи мои, что Тот, о Котором Моисей говорит, как об ангеле, беседовавшем с ним в пылающем огне, есть Бог и возвещает ему, что Он Бог Авраама, Исаака и Иакова?» (Диалог , 59). Но затем он заявляет, что этот «Бог» не мог быть Богом Отцом: «Никто, и даже и малоосмысленный, не осмелится утверждать, что Творец всего и Отец оставил все, сущее выше неба, и явился на малой частице земли» Диалог , 60). Кто же тогда был этим Богом? Христос, ангел, впоследствии сделавшийся человеком.

Христос также был одним из трех ангелов, явившихся Аврааму у дубравы Мамре в Быт 18 – еще одном пассаже, который мы уже рассматривали. Поскольку этот «ангел» также назван «мужем» и «Господом», для Иустина ясно, что «есть и упоминается, кроме Творца всего, другой Бог и Господь, Который называется и ангелом». Он «представляется являвшимся Аврааму, Иакову и Моисею и называется Богом, есть иной, нежели Бог Творец всего, – иной, разумею, по числу, а не по воле» ( Диалог , 56). Патриархи не видели Бога Отца, но «видели Того, Который… есть и Бог Сын Его и вместе Ангел Его» (Диалог, 127).

Следовательно, Бог Сын и есть тот, к кому обращается Бог Отец в Ветхом Завете, когда он говорит: «Сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему» (Быт 1:26). Он тот, к кому Бог обращается в Псалмах: «Престол Твой, Боже, вовек» (Пс 44/45:7), и именно на него есть ссылка в тексте: «Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня…» (Пс 109/110:1).

Для Иустина, однако, Христос не только Ангел Господень; он еще и Слово Божье (Логос), ставшее человеком. Кажется очевидным, что на Иустина оказала влияние христология, содержащаяся в Евангелии от Иоанна – книге, которую он, как ни странно, почти никогда не цитирует. При этом христология Логоса у Иустина куда более продвинутая и философски развитая, чем в четвертом евангелии.

Иустин считает, что Логос Божий – «разум», который может быть найден внутри любого человека, использующего разум, чтобы постичь этот мир (1 Апология , 5). Это означает, что все люди имеют свою долю в Логосе, поскольку все они пользуются разумом, но некоторые – в большей мере, чем остальные. Философы особенно искусны в том, что касается использования разума. Но даже философы не обладают полным познанием Логоса Божьего. Иначе бы они не проводили столько времени, противореча один другому (2 Апология, 10). Тем не менее некоторые философы близко подошли к истине Божьей, открытой через Логос внутри них, и среди них великий греческий философ Сократ. Поэтому Иустин считал таких философов, как Сократ, христианами до Христа (1 Апология, 46).

Еще важнее, однако, то, что Логос был известен и предвозвещался пророками Ветхого Завета (2 Апология, 10). И в конечном счете он стал человеком, Иисусом Христом (1 Апология, 5). Следовательно, Христос – воплощенный Логос, который сотворил этот мир и проявил себя в нем как человеческий разум, стремящийся постичь этот мир. Именно во Христе этот «разум» получил полное воплощение. Те, кто принимают Христа и веруют в него, обладают большей долей разума/Логоса, чем остальные – даже величайшие философы древности. Более того, поскольку Христос – инкарнация Логоса самого Бога, он достоин почитания наряду с Богом (1 Апология, 6).

Иустина особенно заботил вопрос, является ли Христос в каком-либо смысле слова отличным от Бога Отца, и если да, то как следует представлять себе отношения между Христом, воплощенным Словом, и самим Богом Отцом. В одном месте Иустин рассматривает Христа как Слово в сопоставлении со словами, которые мы сами используем. Когда мы произносим слово, то это слово в определенном смысле начинает вести независимое от нас существование (как впоследствии обнаруживается, когда кто-то неверно нас понимает); с другой стороны, это слово обязано своим существованием исключительно нам, поскольку именно мы его произнесли. То же и с Логосом Божьим: он исходит непосредственно от Бога, и потому принадлежит исключительно Богу, однако, как только он исходит из его уст, то начинает вести независимое от него существование.