Кардинал Джон Генри Ньюмен - Эссе о развитии христианского вероучения В переводе Малимоновой С.А.

14.

Возможно, кто-то скажет, что мы должны взять Доникейских Отцов в целом и интерпретировать их одного через другого. Такая интерпретация будет предполагать, что все они принадлежат к одной школе, которую, несомненно, они и составляют, но которая в полемике есть вопрос для доказательства; но сомнительно, что даже такой метод укрепляет доказательство. Например, что касается второй главы положительных доказательств знаменитого доктора Бертона, получается, что Тертуллиан является самым правильным и совершенным из этих Отцов в своем утверждении ортодоксального вероучения. «Вряд ли это возможно, – говорит доктор Бертон, после цитирования отрывка, – ибо сам Афанасий, т.е. составитель Афанасьевского Символа веры, представляет учение о Троице в более сильных выражениях, чем эти» [14]. Тертуллиана следует считать неортодоксальным из-за его учения о предвечном рождении нашего Господа [15]. Можно применить этот пример и по отношению к другим Отцам, и тогда мы придем к выводу, что даже самые точные формулировки – не более чем слова, они не гарантируют ничего, кроме самих себя, и совместимы с ересью, потому что четко не протестуют против нее.

И к тому же, что касается аргумента, выводимого из Доксологий 17 17 Доксология – в христианской терминологии молитва, выражающая славословие Богу. , не следует забывать, что один из отрывков из Святого Иустина Мученика включает в себя поклонение Ангелам. «Мы почитаем и поклоняемся, – он говорит, – Ему и Сыну, который пришел от Него и учил нас всему этому, и воинству добрых Ангелов, которые следуют за Ним, и подобны Ему, и Пророческому Духу» [16]. Унитариане могут возразить на этот отрывок, что слава и поклонение, которое ранняя Церковь воздавала Господу нашему, не были более определенными, чем те, которые Святой Иустин был готов допустить для творений.

15.

Итак, уже много сказано о доктрине Святой Троицы. Перейдем к другому примеру. Есть две доктрины, которые, как правило, связывают с именем Отца четвертого и пятого веков, которые могут казаться довольно определенными или, по крайней мере, хотя бы частично засвидетельствованными до этого времени, это доктрины о Чистилище и о Первородном грехе. Изречение Винсента признает обе доктрины или обе исключает, в зависимости от того, как оно использовано, если используется аристотелевское «лесбийское правило», тогда, как и хотели бы англикане, может быть признана доктрина Первородного греха и исключена доктрина Чистилища.

С одной стороны, некоторые представления о страдании, ущербе или наказании после этой жизни, в случае умершего праведника, или другие неопределенные формы доктрины Чистилища поддерживаются почти с полным единодушием в первые четыре века Церкви, хотя одни Отцы заявляли о ней более открыто и решительно, чем другие. Таково, как показывают тексты, вероисповедание Святого Климента Александрийского, Тертуллиана, Святой Перпетуи, Святого Киприана, Оригена, Лактанция, Святого Хилария, Святого Кирилла Иерусалимского, Святого Амвросия, Святого Василия, Святых Григория Назиназина и Григория Нисского, Святого Иоанна Златоуста, Святого Иеронима, Святого Паулина и Святого Августина. С другой стороны, есть определенное согласие Отцов первых веков в том, что человечество имеет некоторый ущерб из-за греха Адама.

16.

Далее, когда мы рассматриваем две доктрины более отчетливо, доктрину, что между смертью и Судом Божиим есть время или состояние наказания, и доктрину, что все люди, естественно рожденные от падшего Адама, в результате рождения лишены первоначальной праведности, мы находим, с одной стороны, некоторых, таких как Тертуллиан, Святая Перпетуя, Святой Кирилл, Святой Хиларий, Святой Иероним, Святой Григорий Нисский, насколько можно судить по их словам, которые, несомненно, провозглашают доктрину Чистилища; в то же время, никто не скажет, что есть свидетельства Отцов, такие же убедительные, о доктрине Первородного греха, хотя трудно сделать какие-либо определенные заявления об этом без обсуждения этой темы.

По вопросу о Чистилище существовало, если говорить в целом, две школы мнений: греческая, которая предполагала в последний день испытание огнем, через который все должны будут пройти, и африканская, более похожая на нынешнюю доктрину Римской Церкви. Таким образом, было два основных взгляда на Первородный грех: греческий и африканский или латинский. В греческой школе хорошо известно воззрение Хукера, хотя его и не следует понимать буквально: «Ересь свободы воли была как мельничный жернов на шее пелагиан; будем ли мы, таким образом, неизбежно выносить смертный приговор для всех тех Отцов в Греческой Церкви, которые, будучи убежденными в этой ереси, умерли в этом заблуждении?» [17]. Епископ Тейлор, выступая против противоположной доктрины, приводит такое же свидетельство: «Первородный грех, как его обычно излагают, не являлся доктриной первоначальной Церкви, но когда Пелагий основал свое направление, Святой Августин был так зол, что он разрушил это направление. И действительно … я не думаю, что джентльмены, которые выдвигают против меня мнение Святого Августина, правильно считают, что я исповедую себя последователем тех Отцов, которые были до него, и которых Святой Августин оставил позади, как и я, в этом вопросе» [18]. То же самое утверждают или допускают Ессениус, Петавиус и Уолч [19], люди таких разных школ, что мы можем уверенно взять их согласие в этом вопросе в качестве доказательства этого факта. Последний писатель после рассмотрения свидетельств Отцов, одного за другим, приходит к выводу о том, что, во-первых, «Греческая Церковь недостаточно оценила Августина, за исключением его учения о том, что от греха Адама пришла смерть, а также (после времени Мефодия) чрезвычайная и противоестественная чувственность», далее, что «Латинская Церковь подтвердила, кроме того, что испорченная и нечистая душа Адама через поколения, была утверждена в его потомстве» [20]; и наконец, что ни греки, ни латиняне не взяли доктрину о вменении в вину. Можно отметить, кроме того, что, несмотря на убедительное высказывание Святого Павла по этому вопросу, доктрина о Первородном грехе не появляется ни в Апостольском, ни в Никейском Символе веры.