Ярослав Пеликан - Христианская традиция. История развития вероучения. Том 2. Дух восточного христианства (600-1700)

"Дух восточного христианства" — второй том моего пятитомника, посвященного истории христианского вероучения. В нем я продолжаю рассказ, начатый в первом томе, и, касаясь византийских, сирийских и древнерусских особенностей вероучительного развития, довожу повествование до конца 17-го века. Преемственность этого повествования с тем, которое представлено в "Возникновении кафолического предания" (The Emergence of the Catholic Tradition), во многих отношениях является наиболее очевидной особенностью изложения: самое большое оскорбление, которое только можно было нанести любому из рассматриваемых нами богословов (будь то халкидонит, монофизит, несторианин, иконоборец или кто-нибудь еще), заключалось в том, чтобы назвать его "творческим умом". В этом томе я не раз подчеркиваю, что с точки зрения хронологии приводимые цитаты часто можно смещать на два, три и даже пять веков, не искажая текстов. И все-таки изменений и развития (то есть того, что мы обычно подразумеваем под "историей") здесь больше, чем готовы были признать сами участники. Я пытаюсь отдать должное и преемству, и изменениям, не забывая тонких взаимосвязей между тем и другим.

Одна из редакторских проблем, порождаемая таким обстоятельством, заключается во взаимосвсвязи второго тома с первым. В предисловии к первому я оговариваюсь, что хочу, чтобы каждый том представлял собой нечто самостоятельное, и второй — не исключение. Тем не менее сама приверженность преданию, характерная для богословов, которых я касаюсь, делает неизбежным отсылки на первые пять веков истории Церкви. Стараясь не пересказывать содержание первого тома, я просто вкратце излагаю, как отраженное в нем осмыслялось в 7-м и последующих веках, не вдаваясь на сей раз в вопрос о том, насколько точно предание истолковывалось. Применительно к этому тому важнее знать, что думали о Никейском Соборе Максим Исповедник и Фотий, а не то, как развивался сам Никейским символ. Именно так я и пытаюсь сохранить самобытность каждого тома и в то же время не утратить единства всего труда в целом.

Следуя этому рабочему принципу, я рассматриваю первые пять-шесть веков истории христианского вероучения как нечто данное, вполне при этом сознавая их несходство.

Равным образом в библиографии к данному тому я уделяю внимание тем работам, которые доводят повествование до рассматриваемых здесь веков. Если бы я писал историю христианского вероучения от конца к началу, двигаясь от

19-20 веков к истокам (мысль, в интеллектуальном плане занимательная, однако методологически неосуществимая), я, конечно же, смотрел бы на 7-й век совершенно иначе и составил бы другую библиографию. Тем не менее я включил в нее работы, наиболее содержательные в плане развития восточной христианской мысли. Отбирая их, я исходил из сочетания двух критериев: выбрать те, которые оказались для меня наиболее поучительными, а также те, которые подготовят моих читателей к следующему этапу научной дискуссии. Из перечня приведенных работ видно, что часто оба критерия не согласуются между собой, так как большей частью я обращаюсь к восточной науке, особенно русской (некоторым из ее представителей я просто обязан), а в библиографии представляю работы на западных языках, которые влияют на меня меньше, но остаются более доступными. Еще одной причиной, определяющей библиографию, является обычная проблема количества. Не вдаваясь в подсчеты я уверен, что по богословию Августина первоклассных монографий больше, чем по всей богословской истории Византии. Это заставило меня включить в библиографию работы, аналогичные которым я не цитировал в первом томе. С другой стороны, я не упоминаю цитированные там труды, если они не имели существенного значения для освещения данного периода. Тем не менее цитирование первоисточников — единственный аспект, где я не иду на такие компромиссы; здесь, как и в первом томе, я продолжаю на них ссылаться, цитируя самое лучшее доступное издание на языке оригинала независимо от происхождения.

Заголовок этого тома, вероятно, заслуживает пояснения.

В реферате и проспекте на всю работу, которые я впервые

разработал в 1950-м году, данный раздел носил заголовок "Дух (mind) восточного православного христианства". После двух серьезных исправлений исчезло слово "православного", и это объясняется постоянно углубляющимся осознанием того, что нехалкидонские Церкви, которых "православными" обычно никто, кроме них самих, не называет, занимают в этой истории законное место.