Кирилл Галушко - История христианства

Вскоре этот мир начал завоевывать Рим. Pax Romana (Римский мир) постепенно превращал Средиземное море в Mare Nostrum (наше море) или даже Mare Internum (внутреннее море). Исторические процессы, отраженные в классических голливудских фильмах наподобие «Клеопатры» и «Бен Гура», происходили на огромных территориях, населенных очень разными народами, которые исповедовали очень разные религии и придерживались весьма отличающихся друг от друга культов.

Евреи, склонные к торговле и всякого рода предпринимательству, неизбежно и логично заняли характерное и заметное место в этой римской цивилизации. И в тогдашних социальных условиях имперской экспансии евреев нельзя определить как совсем свободных граждан, однако их торгово-ремесленный статус не делал их и рабами. Пестрое сообщество городского населения Восточного Средиземноморья не наслаждалось правами граждан Вечного города, но и не было ущемлено в правах общинного самоуправления. Они не избирали своих «народных представителей» в далекой метрополии, но, возможно, не особенно в этом нуждались. Каждая этноконфессиональная группа жила собственной самодостаточной жизнью. И если группа не проявляла очевидных оппозиционных настроений, то и местные римские администраторы не особо этой жизнью интересовались.

Евреи Палестины до антиримского восстания 66–73 годов не принадлежали к числу брутально покоренных народов, имели свои структуры и формы власти, сохраняли религиозную свободу и придерживались своих верований. Но даже после восстания санкции не коснулись евреев диаспоры, поскольку те не бунтовали.

Корнем основной проблемы в отношениях евреев и Римской империи был теократический идеал иудеев. Власть императора была светской, пусть и освященной божественным статусом цезарей. У евреев же светская власть представляла собой продолжение их религиозной доктрины, то есть священный статус цезарей не мог быть признан еврейским народом, ожидавшим своего Мессию. Для иудеев их религиозная община должна была совпадать с государством, а это противоречило самому духу Римской империи.

Но рассеяние привело к размыванию дотоле незыблемых основ культа и вероучения иудеев. Отдаленность от исконных религиозных центров родины и иноэтничное и многоконфессиональное окружение приводили к определенному вольнодумству – или же восприимчивости к альтернативным точкам зрения на проблему истинного Бога. Распространенные эллинистические культы индивидуального спасения смягчали ортодоксальное вероучение. И даже регулярные отправки средств в Иерусалимский храм не гарантировали, что цель этих отправок все та же, что и в предыдущие 600 лет.

Что первоначально представлял собой Мессия? Ему следовало быть и человеком царского рода, и одновременно существом, получившим благословение Божье. Мессия, как царь и как первосвященник, должен был освободить народ от оков тяжкой и греховной жизни. Но к Мессии нельзя приобщиться до того, как он придет. Можно лишь придерживаться законов и традиций, не обращая внимания на окружающий мир: смену империй и завоевателей.

Царь Ирод попытался восстановить настоящую мощь Иудейского царства. Но это царство было втиснуто, встроено в политическую систему Рима. Конечно, не запрещалось придерживаться всех традиционных табу и следовать рекомендациям. Соблюдалась суббота, совершалось обрезание, но… Пестрая смесь народов и религий долгое время обогащала иудаистские традиции новым социальным опытом.

Спектр апокрифической литературы показывает ментальный фон первых евангелий и иных «вестей» о Мессии, не совпадающий с каноном – как иудейским, так и позднейшим христианским. Иудаистские апокрифы теперь творили гомеровским гекзаметром, поскольку хороший греческий был вполне доступен для образованных слоев еврейской диаспоры.

Видимо, наибольший еврейский анклав находился в Александрии Египетской. Там распространялись «Сивиллины оракулы», греческие по форме, но иудаистские по содержанию.

Первые христиане нашли свою ментальную нишу между размывающимся в диаспоре ортодоксальным иудаизмом и окружающими синкретическими культами. Идея спасения до прихода Мессии противоречила иудейскому канону. Однако страсти Христовы говорили о том, что Мессия уже приходил, проповедовал и оставил учение. Не воздвиг новое «вечное царство», а побывал среди житейских драм, был казнен, претерпел свои страсти и пообещал вернуться. То есть появился не лжепророк, а Мессия, который еще раз испытал отношение людей к себе, пострадал и искупил своими страданиями грехи людей, которые его слушали, но не спасли. Событийный ряд евангелий показывает реалии Римской империи, Палестины такими, как их интерпретировали в еврейской диаспоре.