Франсиско Суарес - Франсиско Суарес о речи ангелов

«Почтим же нашу Главу; подумаем о том, какой Главы мы тело, – которой все покорено. Сообразно с этим образцом мы должны быть лучше самих ангелов и выше архангелов, как удостоенные большей чести, нежели все они. «Не Ангелов» Бог принял естество, как говорит (апостол) в послании к Евреям, но «семя Авраамово» (Евр. 2:16). Не власти, не начала, не господства, не другой какой силы, а наше принял Он естество и посадил горе́» [102].

В праздничных литургиях ангелы и архангелы появляются как провозвестники славы Божией в связи с Рождеством, Благовещением, воскресением и вознесением Христа. Ангелы выступают в роли «помощников» в Богоявлении, в самый момент крещения Христа. Во всех этих ролях они часто являют собой призыв. Как посланцы Бога, они приводят апостолов к смертному ложу Богоматери и сопровождают ее в телесном вознесении на небеса. 8 ноября празднуется собственный день архангела Михаила, 26 марта – день Гавриила. Рафаил поминается 8 сентября и 8 ноября. В Колоссах (позднее Хонах) [103], одном из старейших культовых мест Малой Азии, где поклонялись ангельским силам [104], еще ранее VII в. была возведена церковь в честь архангела Михаила. Согласно легенде, Михаил чудесным образом сломил сопротивление постройке церкви. Если молитвенный канон ангелу-хранителю [105]был введен в XI в., то выбор ангела-покровителя достиг расцвета в XI–XII вв.

Живописцы ранней Церкви изображали ангелов в виде бескрылых и безбородых юношей. Крылатые ангелы появились позже; образцами для них послужили фигуры Ники и гения. В византийском искусстве застывшая красота ангела сделалась преобладающим и охраняемым стереотипом. Литургически важны изображения херувимов (см. Иез 1, 4–25; Откр 4, 6–11) как тетраморфов и серафимов (Ис 6) в куполах. Одеяния ангелов, особенно архангелов Михаила и Гавриила, соответствовали их функциям: «архистратиг» изображался в доспехах, посол Христа с жезлом, считавшийся высокопоставленным (аналогично имперскому церемониалу) небесным «придворным», – с державой ( sphaira ) в левой руке и пурпурной (изначально сенаторской) каймой ( clavi ) на одеждах; как помощник при совершении литургии – в одеянии диакона. Михаила часто представляют как небесного стража при входе в церковь. Помимо изображений, связанных с праздниками, отдельные ангелы и ангельские чины появляются на иллюстрациях к Страшному Суду, а также в сценах падения ангелов (Быт 6, 1–4; 2 Пет 2, 4; Иуд 6; Откр 12, 9). – Композиции с изображением архангельского собора, в соответствии с гимнами на 8 ноября, представляют Михаила и Гавриила с жезлами в руках и держащими медальон ( clypeus ) с образом Эммануила на лицевой стороне. Он восходит к IX в. и, вероятно, символизирует победу над иконоборчеством. Соответствующие изображения Христа [106]следует понимать как отвержение идей богомилов [107]об ангеле Христе, тогда как Христос Ангел в композиции, изображающей Премудрость Божию, отражает сложные богословские ассоциации [108].

В этом контексте мы вновь обращаемся к мифу о сражении Михаила с Люцифером; в живописи этот мотив известен с VI в. и был использован в политической теологии христианской империи. Уже в эпоху императора Константина (ум. 337) Михаил почитался как «архистратиг» (верховный военачальник). С IX в. эти идеи были направлены главным образом против богомилов, считавших себя мифическими падшими ангелами и поклонявшихся Христу как «бесплотному» высшему ангелу, который не вочеловечился по этой причине. Церковь также противопоставила еретическому отождествлению Христа с Михаилом как «ангелом Великого Совета» изображение Христа опять-таки как «ангела Великого Совета», но со стигматами на руках и ногах, что было неприемлемо для богомилов. Таким образом, Церковь вынуждена была отстаивать свое учение об ангелах как от чрезмерной объективации, так и от чрезмерной спиритуализации.

Ангелы чрезвычайно близки к Богу; они участвуют в изобилии божественной жизни и могут взирать на Бога; превосходя тварное состояние образа Божия, они богоподобны и распределяют дары Его благодати. Несмотря на все это, православное вероучение вновь и вновь акцентирует тварность ангелов. Тварность беспредельно удаляет их от всемогущего бытия Божия и от Его самодостаточного блаженства. Они совершают свое служение пред Богом со страхом и трепетом, и, хотя им это позволено, не дерзают взирать на Бога, но благоговейно прикрываются крыльями: