Франсиско Суарес - Франсиско Суарес о речи ангелов

31. Оккам и Габриэль, видимо, того же мнения. – Опровергается отличие самого Оккама и Габриэля от остальных. – Второе объяснение, предложенное в предыдущем параграфе, принимается и будет подкреплено последующими тезисами . – Не без оснований это мнение может быть в некотором смысле приписано Оккаму, комм. к книге 2 «Сентенций», вопр. 20, и Quodl. 1, вопр. 7, а также Габриэлю, комм. к кн. 2 «Сентенций», дист. 9, вопр. 2, арт. 4. В самом деле, они утверждают, что ангел говорит к другому, являя тому свой когнитивный акт, а являет он его, производя им, как объектом, акт его постижения в другом, слушающем, ангеле при его содействии и сотрудничестве его собственного акта. Эти два автора сходятся с предшествующими в том, что говорящий нечто производит в слушающем, а также в том, что он некоторым образом, через свое слово, в нем пребывающее, со-производит акт слушающего. А отличаются они тем, что не признают посредничающей species , а говорят о непосредственной производящей причинности акта говорящего по отношению к акту слушающего как о причинности объекта по отношению к акту его познания. Это различие проистекает из другого, фундаментального различия в понимании интенциональных форм. Действительно, названные номиналисты считают, что сами внешние объекты способны сотрудничать с потенциями в своем познании, без вмешательства species , а потому эти авторы не нуждаются в species , хотя и постулируют производящую причинность объекта по отношению к речи. Однако они исходят из ложной посылки, как уже было показано при рассмотрении species . Если один ангел не в силах своей субстанцией, как интеллигибельным объектом, произвести свою мысль в другом ангеле – пусть даже частично, через сотрудничество с интеллектом другого, – то равным образом он не в силах своим понятием или актом любви, как интеллигибельным объектом, непосредственно произвести познание своего акта в другом. Основание здесь одно и то же, так как оба эти объекта являются внешними, не соединяются с потенцией и не подчиняются ей, а это необходимо для извлечения когнитивного акта. И оказывается, что в этом суждении либо надлежит, соответственно, утверждать, что говорящий к другому ангел навязывает тому необходимость извлечь акт познания акта говорящего, либо что говорящий не может ни возбудить другого, ни соединиться с ним сам по себе, а только привходящим образом – для извлечения такого когнитивного акта. Вывод очевиден из сказанного выше. Но то и другое достаточно невразумительно, что нетрудно увидеть размышляющему над этим. Итак, опустив эту конкретную разновидность указанного мнения, поэтапно рассмотрим и подтвердим предыдущее – о напечатлении species , к которому я всегда склонялся.

32. Итак, я утверждаю [35], во-первых, что один ангел говорит к другому, не просто позволяя тому увидеть свои акты, но также возбуждая того к слушанию […] 34. Основание этого утверждения очевидно, ибо для той цели, для которой ангелам необходима речь, равно необходимо и возбуждение. Речь им дана для того, что между ними была возможна политическая общность и (если можно так выразиться) общественная жизнь ( respublica ). Но речь была бы недостаточной и предельно несовершенной с точки зрения этой цели, если бы не имела побудительной силы; следовательно. Меньшая посылка доказывается: ведь если устранить возбуждение, то даже если названный выше ангел будет стараться донести свой аффект до другого, сам по себе он не сможет этого сделать. Это удастся ему, только если другой случайно обратит внимание на другого или на новизну (речи), или – в лучшем случае – если позаботится обратить на них внимание. Но и таким способом ангел, которому предстоит слушать, не смог бы направить свой ум на тот или иной акт: ведь нужно было бы, чтобы он захотел обратиться к интенциональной форме именно того или иного акта, а не других; но нет никакого побудительного принципа, которым его воля была бы определена к этому; следовательно, внимание к такому акту всегда будет зависеть от случая. Но это резко противоречит совершенству ангельского общения и его управляемости, с точки зрения его чистой природы. Поясним это похожим примером: если бы люди могли разговаривать с другими людьми только письменными знаками, но не могли бы тем или иным способом подтолкнуть их к применению глаз или побудить к чтению письмен, то человеческая речь и общение были бы весьма несовершенными и ущербными. Более того, в приведенном примере люди превосходили бы ангелов, ибо, помимо письменных знаков, могли бы пользоваться кивками и жестами, либо являя их зрению, либо побуждая взирать на них; и, тем не менее, такой способ общения был бы весьма несовершенным, если бы люди не могли прямо и непосредственно возбуждать ум словами. Стало быть, гораздо более несовершенным было бы общение ангелов, лишенных любых побудительных средств: ведь другие внешние знаки у них отсутствуют, как мы показали в предыдущей главе.