Андрей Новиков - Русская Церковь на страже православия в XXI веке

Упоминаемый Карташевым σύνοδος ένδη μούσα (синод эндимуса) – это так называемый постоянный, или домашний собор (синод), собиравшийся под председательством Константинопольского епископа, а затем Патриарха, и состоявший из самых разных архиереев, регулярно прибывавших для решения своих дел в столицу Восточной империи и находившихся в ней иногда подолгу [10] Сам термин «эндимуса» восходит к глаголу ένδηρέω «проживать, находиться, пребывать» (в данном случае – в Константинополе). – Ред. . Канонический авторитет домашнего собора зависел от состава участвовавших в нем епископов: иногда это был фактически Поместный Собор Константинопольской Церкви; иногда, если в соборе участвовали Предстоятели иных Поместных Церквей или их представители – своего рода Межправославный собор. В своей докторской диссертации исследователь вопроса Джастин Мэтью Пиготт говорит о том, что на домашних соборах «часто совместно председательствовали епископы со всего востока, придавая этим соборам своего рода меж-митрополитанский авторитет» [11] Pigott J. М. Reading Councils Backwards: Challenging Teleological Perspectives of Constantinople’s Ecclesiastical Development from 381 to 451. Brisbane, 2016. P. 201. . Показательный пример – Константинопольский собор 394 г. по делу епископов Агапия и Вадагия, оспаривавших кафедру Востры. На нем сопредседательствовали свт. Нектарий Константинопольский, Феофил Александрийский и свт. Флавиан Антиохийский [12] Gelasius of Caesarea. Ecclesiastical History: The Extant Fragments, with an Appendix containing the Fragments from Dogmatic Writings. Gottingen, 2018. P. 8. . Любопытная деталь: в описании диакона и будущего Папы Пелагия Римского первенство на соборе принадлежит «святому» Феофилу Антиохийскому, который «провел собор» совместно «со святой памяти епископами Нектарием Константинопольским и Флавианом Антиохийским» [13] Ibid. Р. 10. . Статус и авторитет собора здесь совершенно отрываются от статуса и авторитета Константинопольского престола, который оказывается в собственном кафедральном городе на позиции младшего сопредседателя.

Таким образом, все зависело от каждого конкретного собрания, а не от статуса домашнего собора самого по себе, как некоей высшей церковной инстанции для всех Поместных Церквей. Изначально же такая своеобразная форма церковного управления родилась в период формирования юрисдикции Константинопольского престола, когда реальное положение столичного епископа не соответствовало его церковно-юридическому статусу: в подчинении Константинополя официально не было ни одной кафедры. Как отмечает Дж. М. Пиготт, по крайней мере до Халкидона домашний собор был институтом даже не при Константинопольской кафедре, а, скорее, при императорском дворе. К императору поступали различные церковные петиции, и он, как правило, перенаправлял эти петиции на рассмотрение находившихся по случаю в городе епископов. «Вполне естественно, что в качестве председателя подобного собрания действовал епископ города» [14] Pigott. 2016. Р. 198. .

Значение Поместного Собора для Константинопольской Церкви домашний собор приобрел в процессе формирования канонической территории Константинопольского Патриархата из трех восточных диоцезов [15] Диоцез – крупная административная единица поздней Римской империи, возникшая в результате реформ Диоклетиана. Включала в себя несколько провинций. На момент создания диоцезиальной системы в империи было 12 диоцезов, впоследствии их число колебалось. В теории церковное административно-территориальное деление должно было соответствовать имперскому. Однако на практике строгого соответствия не было. Деление на провинции и диоцезы примерно соответствовало делению Церкви на митрополии (группы епископий в пределах провинции во главе с митрополитом; епископия по-гречески именовалась парикией, а митрополичий округ – епархией; это важно помнить, чтобы избежать путаницы с современной церковной терминологией) и автокефальные Церкви, включавшие в себя группы митрополий. Иногда эти Церкви совпадали с границами диоцезов, иногда – нет. Как ниже будет показано, по результатам Халкидонского Собора границы лишь одной автокефальной Церкви, Александрийской, в точности совпадали с границами гражданского диоцеза – Египетского. , каковые юридически были закреплены за Константинополем Халкидонским Собором. Действительно, иногда домашний собор вмешивался и в дела других Церквей, но мало ли было таких соборов в истории Древней Церкви, когда еще только формировалось устройство ее поместного деления, тем более в период не прекращавшихся еретических движений и догматических споров? [16] Мы не рассматриваем здесь проблему последующего вмешательства, имевшего место в поздневизантийскую или османскую эпохи, поскольку этот вопрос лежит за рамками нашего исследования. «Достаточно было какой-либо личной неприятности, – передает атмосферу эпохи профессор Василий Васильевич Болотов, – и какой-нибудь благоговейнейший клирик… отправлялся в Константинополь или Александрию – стенать пред сильными мира и Церкви, что угнетено православие на Востоке, что совсем не стало дерзновения благочестивым, что епископ такой-то и такой-то мудрствует не здраво. И такие жалобы без труда находили внимательных слушателей» [17] Болотов В. В. Лекции по истории Древней Церкви. Минск, 2011. Т. III-IV. С. 470. .