Андрей Дударев - Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление

Творческие люди, входя в церковное собрание, придают новое качество этому собранию, они и вверх, и вглубь раздвигают его, с их присутствием исчезает скука, один из атрибутов мертвенного застоя. Важно сказать, что каждый человек в каком-то смысле – творческий человек. Разделение людей на «актеров» и «зрителей» условно. Тем более сейчас, когда каждый второй ведет собственный блог в Интернете, снимает фото или выкладывает видео…

Художник, входя в общину, неизбежно привносит туда новые смыслы и формы, новый язык… Творческий человек – это человек, дерзающий на духовную самостоятельность. Поэтому часто творческие люди не любят церковь как церковь пастырей и общин, а общины и пастыри в ответ часто не представляют творческих людей своими: «Либо ты изменись и будь, как мы, либо ты нам не брат». Конечно, художник, тем более большой художник, как и пророк в ранней церкви, не может принадлежать только общине или одной общине, но это не означает, что он должен быть ей иноприроден.

С другой стороны, церковные общины могут возгревать в своих собраниях творческий элемент: например, устраивать киноклубы с обсуждением, музыкальные вечера, литературно-философские кружки и т. д. Удачным примером здесь может служить, скажем, католический культурный центр «Покровские ворота» в Москве. Однако, что мешает такие центры организовывать и православным, в том числе в других городах? Неужели успех «Покровских ворот» связан именно с тем, что это не наш, а западный, католический центр, в котором православные могут чувствовать себя свободно тогда, как на своей родной, православной площадке такая свобода часто исчезает?..

И здесь мы коснулись другого важного вопроса: есть ли сейчас в православной церкви такая свобода, чтобы можно было говорить о творческом взаимодействии людей церкви и людей культуры? Возможен ли был бы, скажем, некий аналог фильма «Два папы» на православной почве с полным погружением в конкретику церковной жизни на макроуровне? Или все-таки реальность церковной жизни епископата часто слишком неприглядна, чтобы быть открытой для широкого обозрения? Если церковь хочет стать тем местом, которое будут любить творческие люди, она должна стать местом прозрачности и адекватности. Только тогда люди культуры и искусства придут туда.

Май 2020 года.

Публикация в СМИ: www.ahilla.ru

В диалоге с Г. С. Померанцом: Автономная этика и теодицея, проблема Каина и «проблема Вертера»

Встречаю у Г. С. Померанца в разных его текстах одну и ту же повторяющуюся мысль. Мысль эта заключается в том, что исполнение заповеди о любви к ближнему невозможно. И это связано с тем, что человек вынужден делать выбор. Если ты исполняешь заповедь по отношению к одному человеку, говорит известный культуролог, ты тем самым как бы обкрадываешь другого. Много жертвуешь нищим, оставляешь домочадцев без необходимого. Юноша и девушка поженились, а несчастный соперник наложил на себя руки. Подвижник достиг обожения, а братьев охватывает каинова зависть. Выходит, что добро всегда имеет в качестве некоего противовеса зло. Иногда это зло больше, иногда меньше. Получается, что в нашем мире, как бы мы ни старались, свет отбрасывает тень. Только в глубине глубин, в Боге, в вечности возможно чистое благо – свет, не отбрасывающий тени, когда добро совпадает с красотой и нет ни зла, ни уродства.

Однако что-то в этом размышлении вызывает у меня чувство неудовлетворенности. Как будто что-то недосказано. Г. С. Померанц, на мой взгляд, очень точно показывает несостоятельность т. н. автономной этики, когда, казалось бы, безупречный нравственный поступок тем не менее оставляет издержки. Но, если в изображенной картине добавить один элемент, который обычно выносят за скобки, всё может измениться до неузнаваемости. И элемент этот, конечно же, Творец, который не пребывает в своей вечности в некоем пассиве, как в отдельной комнате, а является активным действующим началом именно в этом мире. Тогда этот элемент может сбалансировать несбалансированные части и гармонизировать то, что было не гармонично, упорядочить анархию и позволить различным влияниям взаимодействовать друг с другом. И свет, исходящий от Творца, – это т. н. нетварный свет, одна из характеристик которого заключается в том, что он в принципе не отбрасывает тени, т. к. имеет иную природу, он пронизывает всё творение.

Тогда тот, кто жертвует нищим, может надеяться на компенсацию свыше, от Бога (это не означает, что нужно быть расточительным и жертвовать в ущерб домашним). Тот, кто безнадежно по-вертеровски влюблен, может рассчитывать на новую любовь, данную свыше опять же от Бога (одной из характерных черт этой любви является то, что она взаимна, причем атрибуты взаимности могут быть разными: например, мужчине в женщине может нравиться, скажем, красота, а женщина в мужчине может ценить, допустим, его ум). Кто, как Каин, не получил благодати, может посмотреть в глубь себя, попытаться найти свой путь и обрести свои духовные дары… Выбор, направленность воли – это не случайная вещь, именно здесь происходит главная битва добра со злом. И это сложная вещь, т. к. часто приходится выбирать свою новую идентичность, отказываться от себя прежнего. Таким образом, заповедь о любви к ближнему не определяет нашу жизнь раз и навсегда, она понуждает нас думать и искать, сравнивать и взвешивать. И жить в пространстве заповедей в строгом смысле невозможно без веры потому, что именно вера является той опорой, когда становится возможным то, что в обычном «механическом» порядке вещей невозможно.