Андрей Дударев - Посттоталитарная теология. Современный кризис христианства и его преодоление

Апрель 2020 года.

Публикация в СМИ: www.ahilla.ru О прощении, суде и воскресении

Немного захотелось поразмышлять о прощении и о связи прощения с другими аспектами жизни, в том числе с темой суда и воскресения.

Конечно, легко говорить «прости» и легко прощать, когда дело касается малых вещей (наступил на ногу, сказал резкое слово и т. д.). Но что делать, когда речь идет о том, что сначала завязывается большой жизненный узел, возникает серьезный конфликт и это все вот так одним разом не разрешить? На мой взгляд, здесь сказать «прости» уже недостаточно (недостаточно также альтруистически отказаться от собственных интересов, тем самым обесценив себя самого, а иногда и близких). Сначала нужно разрешить конфликт, развязать узел. Причем на это развязывание могут уйти долгие годы, иногда вся жизнь. Участники конфликта должны пройти каждый свой путь, совершить необходимые перемены в своих жизнях, повзрослеть. В этом смысле этика отношений имеет не только универсальные черты, но и окрашивается индивидуальными красками. Она не всегда может быть объективирована, стать единым универсальным нравственным законом раз и навсегда. Вспоминается в этой связи хрестоматийная история ветхозаветного Иосифа и его братьев, где сначала братья продают Иосифа в рабство, а потом при помощи Божьей, спустя годы, происходит примирение. Разрубить узел, сделать вид, что достаточно сказать «прости» и всё пройдет, мне кажется, неверно. Узел нужно именно развязать. Если был ущерб, его надо попытаться компенсировать. В конфликте, как правило, участвуют две и более стороны. И вот, интересы всех этих сторон, их позиции и обоснования нужно учесть. Так решаются имущественные споры в суде при нормальном судопроизводстве. Поэтому суд и прощение в этом смысле связаны. И слово «прости» должно звучать в конце суда, когда уже произведены все остальные необходимые действия. Однако человеческие взаимоотношения глубже, чем просто отношения хозяйствующих субъектов. Очень часто проблемы сидят в самих людях, в их прошлом опыте, в их осуществленных и неосуществленных надеждах, в бессознательном… И тогда все многократно усложняется. Не все вопросы можно разрешить при жизни, когда дело касается, например, т. н. смертных грехов. Если «вторая сторона» – убита, то суд без ее участия невозможен. Как невозможно и полное прощение. С точки зрения теологии это не означает, что Бог отказывается от убийцы, особенно, если убийца раскаивается, но это означает, что «древо человеческой жизни» искривляется, как искривилось оно у Каина после убийства Авеля. Бог не отверг Каина, но в Каине словно что-то надломилось. Также и в других серьезных вопросах.

Не уверен, что вообще всё нужно прощать и не уверен, что всегда обязательно нужно искать примирения. Некоторые ситуации рассасываются сами собой. Субъекты конфликта отдаляются друг от друга и перестают вообще что-либо делить. Однако это не означает, что не нужно делать усилия освобождения от груза ситуации. Причем «потерпевший» и «обвиняемый» обычно освобождаются по-разному. И теоретически совсем необязательно ждать. Можно попытаться, если это возможно, разрешить ситуацию здесь и сейчас. Однако чаще, думается, прощение и мир приходят из будущего. Как правило, возникают новые неучтенные обстоятельства в прошлом или будущем, и эти обстоятельства, если и не решают всё до самого конца, то, по крайней мере, уменьшают масштаб события конфликта. Отсюда идея, что время лечит, в сущности, верная идея. Другое дело, что время параллельно калечит (человек стареет, болеет и т. д., и ему часто в старости никакое разрешение конфликта, может быть, уже и не понадобится).

У Ф. М. Достоевского Иван Карамазов отказывается принять мир, в котором мать убитого ребенка обнимется с убийцей этого ребенка, когда произойдет всеобщее воскресение. Действительно, трудно себе представить такую ситуацию. Она психологически недостоверна. Однако, если предположить, что этому прощению и обниманию будет предшествовать какой-то путь, исправление, когда воскрешение убийцы и замученного ребенка будет лишь некоторым этапом на пути к прощению, но не само собой свершившимся фактом, тогда я не вижу никаких причин хотя бы умозрительно считать таковое примирение невозможным. Воскресение не обесценивает вопрос суда, хоть и уничтожает многие онтологические основания греха с общим знаменателем смерти. На первый план встает вопрос собственно содержания жизни в новой реальности и согласия человека на жизнь. И это содержание жизни открыто человеку лишь отчасти в настоящем его состоянии, в полной мере оно по библейскому обетованию ожидает человека в будущем.