Джон Бартон - История Библии. Где и как появились библейские тексты, зачем они были написаны и какую сыграли роль в мировой истории и культуре [litres]

Параллелизм встречается не во всех текстах, в которых можно распознать стихи, но он необычайно распространен. Как критерий он замечателен еще и тем, что прекрасно сохраняется и при переводе на другие языки, и изначальное впечатление от еврейских стихов если и ослабевает, то не столь заметно. С системами, устроенными по-другому, дело порой обстоит совершенно иначе.

Есть и более сложные виды стихов, в которых использован так называемый «ступенчатый» параллелизм – такова, например, «Песнь Деворы», где слышна злая радость, вызванная смертью Сисары, вражеского воина, от рук Иаили (подробности в Суд 4).

[Левую] руку свою протянула к колу,

а правую свою к молоту работников;

ударила Сисару,

поразила голову его,

разбила и пронзила висок его.

К ногам ее склонился,

пал и лежал,

к ногам ее склонился, пал;

где склонился, там и пал сраженный.

Любой, кто прочтет эти строки, поймет, что это стих – даже если расположить их по образцу прозаического текста. Но во многих случаях присутствие поэзии не столь очевидно, и когда Лаут ввел свой критерий параллелизма, мы сделали огромный шаг вперед в изучении Библии. Это помогло опознать многие пророческие тексты как поэзию: в Библии короля Якова они напечатаны как проза, но, возможно, знание об их поэтической сути нас обогатит. Раздел, известный нам как Второисаия (Ис 40–55), содержит много пассажей с ярко выраженным параллелизмом на всем их протяжении.

А ныне слушай, Иаков, раб Мой,

и Израиль, которого Я избрал.

Так говорит Господь, создавший тебя

и образовавший тебя, помогающий тебе

от утробы матерней:

не бойся, раб Мой, Иаков,

и возлюбленный [Израиль] [23] В масоретском тексте Библии и в английском переводе (NRSVA) Израиль назван своим поэтическим именем – «Йешурун». Корень, к которому, как считают, восходит это слово, имеет значение «прямой», «честный», «праведный». , которого Я избрал;

ибо Я изолью воды на жаждущее

и потоки на иссохшее;

излию дух Мой на племя твое

и благословение Мое на потомков твоих.

И будут расти между травою,

как ивы при потоках вод.

Со времен Лаута многие из тех, кто изучал еврейскую поэзию, указывали, что один лишь параллелизм не может стать достаточным критерием для опознания стихов: есть стихотворные строки, в которых он не проявлен.

Я же беден и нищ,

но Господь печется о мне.

Что хвалишься злодейством, сильный?

милость Божия всегда со мною [24] Англ. (NRSVA): ‘Why do you boast, O mighty one, of mischief done against the godly?’ (‘Что хвалишься злодейством, сильный, свершив его против праведного?’). .

В таких случаях иногда используют термин «синтетический параллелизм». Но это скорее шаг отчаяния, призванный спасти принцип, согласно которому параллелизм в стихах проявляется всегда, даже если об этом ничто не свидетельствует. На самом деле есть еще один критерий, позволяющий распознать стихи, – согласно ему, стих наличествует там, где можно разделить текст на краткие строки, как в примерах, приведенных выше. Для этих строк характерен определенный ритмический рисунок, как правило, с тремя сильными акцентами: Живу́щий под кро́вом Всевы2шнего под се́нью Всемогу́щего поко́ится (правда, такой рисунок сохраняется не всегда и не во всех языках). Рискованно говорить о стихотворном метре в еврейской поэзии сверх того, что уже сказано, и все же для нее, как кажется, характерен некий особый паттерн ударений. В большинстве случаев строк всего две, в каждой из них по три ударения, а там, где такую модель варьируют, это делается с определенной целью. Например, в Книге Плача мы встречаем много двустиший в плачевных песнях (на иврите «кинот»), где вслед за строкой с тремя ударениями следует другая, в которой ударений уже не три, а два, из-за чего стих словно «прихрамывает». В приведенном ниже фрагменте акценты, сделанные в еврейском стихе, совмещены со строками на русском, насколько это возможно:

Я человек, испытавший горе

от жезла гнева Его.

Он повел меня и ввел

во тьму, а не во свет.

Так, Он обратился на меня

и весь день обращает руку Свою.

То, что нам удалось открыть древнееврейскую поэзию, влечет за собой важные последствия. Она не только ценна сама по себе, но и дает нам возможность различить паузы между стихами и прозой и тем может внести свой вклад в теорию о том, как сочинялись библейские книги. Скажем, Книгу пророка Иеремии изучают иначе с тех пор, как мы увидели, что некоторые пассажи написаны в стихах, а некоторые – в прозе: благодаря этому появилась гипотеза о том, что два вида текстов, вероятно, исходят из разных источников. Может быть, Иеремия был поэтом, а более поздние редакторы добавили широкие разделы в прозе (и часто «второзаконнической» прозе – см. главу 2) [4].