Франко Нембрини - От отца к сыну. Как передать ребенку христианские ценности

Беседуя со школьниками о христианстве, я всегда говорю одно и то же: либо оно в высшей степени целесообразно, либо нет. Кого интересовало бы христианство, не будь оно целесообразным с человеческой точки зрения? Кому не хочется жить под кровом великого Отца? А значит, несмотря ни на что, утверждать свою связь с Ним и потому молиться? Глядя на тебя, твой сын должен иметь возможность сказать то же, что я с детства говорил о своем отце. И это единственное, о чем я прошу Бога, чтобы мои дети, глядя на меня, могли сказать: «Вот бы и нам стать такими же!» Меня бросает в дрожь от осознания того, что единственное мое отцовское желание – чтобы мои дети могли сказать так же. Не утверждать, что их отец идеальный, совершенный и безотказно надежный, ведь они прекрасно понимают, что я такой же «бедолага», как и они. И ваши дети знают точно, что вы ничем не лучше их. Ни к чему изображать совершенство – наигранность лишь обострит отношения, принесет в них ложь и неестественность. Детям следует говорить: «Я такой же бедолага, как и вы. Однако у меня есть великое достоинство – я прощен!»

Я сам ощущаю прощение и принятие и потому без страха иду навстречу жизни и смерти, боли и радости, красоте и ужасу. «Ну же! Ты тоже способен жить так!» Думается, это и есть, в конечном итоге, секрет воспитания. Можно сказать, что секрет воспитания парадоксальным образом состоит именно в том, чтобы о воспитании не заботиться. Не концентрироваться на нем как на проблеме – ведь если для тебя оно становится проблемой, то и дети будут ощущать его так же. Если ты ставишь перед собой задачу в чем-то их убедить и определенным образом их сформировать, они впадают в неистовство. Дети чувствуют, когда им что-то навязывают, и противятся этому всем своим существом, ощущая покушение на их свободу. И они правы. Их задача в жизни встретить Христа самим. И для этого им нужны такие взрослые, которые не ставят перед собой цель сделать их христианами. Возможно, мы действительно просим о спасении наших детей, принимая Причастие; но после не стоит об этом даже и думать. Если наши мысли откроются детям, то вызовут у них лишь негодование. Им нужны взрослые, любящие их свободу, готовые все на нее поставить; поступая так, вы передадите им любовь, какой любит их Бог, – и не потеряете их.

Отец отпустил блудного сына, как ни очевидно было, что тот совершает ошибку и действует во вред самому себе. Сын пришел к отцу и сказал: «Мне надоел этот дом, я хочу уйти». Все дети в какой-то момент решают уйти из дома: кто в три года, кто в пять, кто в одиннадцать… Хотя бы раз в жизни каждый ребенок «собирает чемодан». Но если в пять лет это вызывает лишь улыбку, то в восемнадцать, когда подросток говорит: «Мне надоел этот дом, я хочу уйти», – его слова ранят до глубины души. Отец отпустил блудного сына. Мы же никогда не поступаем таким образом! Мы запираем дверь на ключ и заявляем: «Ты отсюда не выйдешь. Твой дом здесь. После всего того, что я для тебя сделал, после стольких лет стараний и заботы о тебе…» – и сыну не остается ничего, как только застрелиться самому либо застрелить тебя. Мы запираем дверь на ключ. А отец блудного сына отдал полагавшуюся тому часть наследства и сказал: «Иди».

Почему у блудного сына была возможность вернуться? Он знал, что у него есть родной дом и что его там ждут. В Евангелии говорится, что он истратил все деньги и стал питаться плодами рожкового дерева – кормом для свиней. То есть дошел до настоящего голода. И, опустившись на самое дно, наконец сказал себе: «Какой же я глупец! Там, в доме моего отца, даже слуги едят, пьют и спят вдоволь, а я здесь питаюсь тем, что едят свиньи. Вернусь к отцу! Брошусь ему в ноги и скажу: „Отец, прости меня!“» [6] См.: Лк. 15: 16–19. Но спасительный шаг к возвращению стал возможен лишь благодаря тому, что сын понимал: отец, которому он своим уходом разбил сердце, ждет его. Мы можем представить себе, как отец ежедневно всматривается в даль, надеясь увидеть возвращающегося сына, и готов устроить пир, если такое произойдет. Вот он спешит при первых лучах солнца к самому высокому окну и устремляет взор к горизонту – не покажется ли знакомый силуэт, не возвращается ли уже сын. Это и есть воспитание. Выматывая тебе все нервы, сын испытывает тебя. Он хочет убедиться, что отец и мать все там же, где и раньше, что они продолжают быть той надежной опорой, в которой он нуждается. Ему нужно знать, крепко ли стоит дом. И поэтому он испытывает тебя, проверяет на прочность. Не двигайся с места.